Омоновец Петр Шушунов: «Я не признаю чеченский синдром»

«Я не признаю чеченский синдром. Может человек вернуться после боевых действий и жить нормальной жизнью». Омоновец Петр Шушунов знает, о чем говорит, поскольку не раз бывал в горячих точках. Югославия, Цхинвал, девять командировок на Северный Кавказ. Каждая из них непростая, каждая особенная. За одну из командировок его представили к госнаграде. Правда, ждать медаль «За отвагу», которая вручается за мужество и отвагу, проявленные в боях и при выполнении специальных заданий, пришлось почти пять лет: вручили ее недавно.

О горячих точках, службе и о везении рассказал заместитель командира роты по работе с личным составом ОМОН УМВД России по Ярославской области Петр Шушунов.

– Петр, расскажите, когда вы пришли в ОМОН?

– В 1998 году я как раз отслужил второй срочный контракт, вернулся и решил пойти работать в ОМОН. Подал документы, прошел. Вот с тех пор так и служу. Начинал я с младшего сержанта, через десять месяцев майора должны дать, а это уже старший офицер. Хоронить будут за государственный счет, как любят шутить у нас.

– Сколько всего было командировок в горячие точки?

– Всего было, дайте вспомнить, девять командировок. Первая – в декабре 1999-го, через десять месяцев после того, как устроился в милицию. Потом еще восемь: Урус-Мартановский район – это первые две командировки, Грозный, Курчалой – это более горная местность – и Дагестан, северный портал туннеля, блокпост недалеко от Буйнакска.

По сравнению с первыми четырьмя (командировками. – Прим. «Ярославского Региона»), последние гораздо легче, что ли, проходили. В первое время было больше спецопераций, риска для жизни, если можно так сказать. Хотя каждая командировка – риск для жизни какой-то определенный. Если первое время еще стремишься к какому-то самосохранению, то потом это уходит. Я вообще отношусь к командировкам в горячие точки так: было и было. Не понимаю чеченского синдрома, не признаю этого и считаю, что это ерунда. Человек может вернуться и жить нормальной жизнью. Если конечно, нервная система устойчивая.

– Расскажите о той командировке, после которой вас представили к награде. Какой она была?

– Это было в 2009 году, когда нас привлекли к спецоперации. Место горное, как раз тот же квадрат, где в 2000 году погибла псковская 6-я рота десантников. Нам поставили задачу выставить заслон, с другой стороны шла бригада спецназа. По данным разведки, в этом месте находилось бандформирование.

Первые сутки прошли тихо. Следующим утром они вышли на нас, и завязался бой. Прорваться боевикам не удалось, часть из них ранили, часть ликвидировали. Наступило затишье, но оно оказалось временным. Боевики вызвали подкрепление, все началось опять.

На какое-то время мы отступили. В ход пошла артиллерия. На третьи сутки нас сменили. Мы задачу выполнили, никто из ребят не пострадал. Со стороны спецназа потери были.

– Подобные столкновения с перестрелкой бывают часто?

– Уже нет. Во время последних командировок в Дагестан мы ходили по двое-трое суток в горах во время спецопераций, но все было тихо. Иногда бывает такое везение, что ты ни на кого не натыкаешься.

– Везение?

– Я считаю, да. Проходишь трое суток в горах, находишь блиндажи, ночевки, где боевики стираются, сушатся. Но на них не натыкаешься. Были такие моменты, когда мы шли по руслу реки, справа и слева – горы, а наверху укрепление, просто боевиков там нет. А если бы они были там с двумя пулеметами, вряд ли бы без раненых и убитых обошлось.

– После подобных событий отношение к жизни меняется?

– Наверное, да, больше стал ценить. Хотя понимание этого приходит позже, когда осознаешь, что пару-тройку лет назад могли и убить, но тебе повезло, ты жив и продолжаешь жить. Хотя считаю, что всегда нужно ценить то, что ты родился на свет. И в первую очередь быть благодарным своим родителям, что они родили тебя.

После командировок у меня на память остался кусок снаряда от подствольного гранатомета. Когда-то сам снаряд прилетел под ноги, но не разорвался. Везение. Товарищ у меня ее из снайперской винтовки расстрелял, чтобы она не сдетонировала. Теперь храню как напоминание о цене жизни.

– Но это командировки. А обычная, повседневная работа омоновца какая?

– Постоянные тренировки и полная боеготовность. Мы, как у нас говорят, резерв «первого эшелона» министра внутренних дел. Могут среди ночи поднять по тревоге, и, где бы ты ни был, через полтора часа должен быть на базе. К нам другое отношение. Физические тренировки, сдачи нормативов, огневая подготовка, учения.

– Вас часто привлекают к охране общественного порядка. Что чувствует человек, находясь в оцеплении, когда вокруг беснуются люди?

– Все от ситуации. Важно отстраниться от происходящего. Ну, например, тот же футбольный матч. Если фанаты кричат, пытаются оскорбить, то пропускаем мимо ушей. Частенько бывает, что нецензурно выражаются или обзываются в наш адрес. А вот если от слов переходят к делу и начинаются массовые беспорядки, как это было во время матча «Шинник» – «Спартак», то там уже появляются эмоции. Но нужно относиться хладнокровно ко всему и помнить, что закон выше всего. Не идти на поводу у желаний, даже если тебя вынуждают к каким-то противоправным действиям своим поведением.

– За время работы в ОМОНе была у вас история, которая запомнилась больше всего?

– Это произошло несколько лет назад. Я тогда был командиром отделения и работал в экипажах, выезжал в город. Начиналось все как обычно. Заступили на дежурство, пришла информация об убийстве, совершенном в Заволжском районе Ярославля. Молодой человек убил другого парня на глазах у девушки и скрылся. Нас отправили отрабатывать район по приметам. Первая ночь прошла безрезультатно, вторая заканчивается, ничего. В шестом часу утра проезжаем перекресток Машиностроителей и улицы Орджоникидзе, видим парня с девушкой. Вроде похож на фоторобот, а вроде и нет. Решили проверить документы. Останавливаем, просим предъявить документы. Парень сказал, что их при себе нет. А потом попытался ударить одного из ребят бутылкой по голове. Но промахнулся. И бросился бежать. Догнали мы его почти через квартал.

Неожиданно для нас он остановился, повернулся и из-под куртки достал большой самодельный нож. Чем-то он на пиратский клинок похож был. Парень стал им размахивать. Я уже оружие достал, патрон в патронник, мало ли что он выкинет. Но он только выкрикнул, что мы его не возьмем, и лезвием по горлу себе. Правда, нож оказался туповат. Смертельных ран он себе не нанес. Так что отправили мы его в больницу. А нам потом премию выписали по тысяче рублей. Кстати, нож тот оказался еще и орудием убийства.

Фото Татьяны Ждановой