Криминалист Владимир Румянцев: «Любое преступление – жестокое»

Обычные люди мало что знают о работе криминалистов. В основном знания связаны с тем, что показывают в кино и сериалах. Однако картинка на экране намного отличается от действительности. О малоизвестной стороне работы криминалистов и работе при расследовании уголовных дел прошлых лет накануне профессионального праздника мы поговорили с сотрудником криминалистического отдела следственного управления СКР по Ярославской области Владимиром Румянцевым.

– Владимир Милеевич, вы ветеран следствия: успели поработать и во времена СССР, и во время перестройки, сейчас вновь вернулись в следствие. С чем сейчас связана ваша работа?

– Занимаюсь приостановленными делами, в том числе 10-, 15- и 20-летней давности, которые так и не были раскрыты. Когда возвращался (в 1998 году Румянцев вышел на пенсию по выслуге лет, а после вернулся в следствие), решил для себя, что это первая и основная задача. Но, поработав пару лет, понял, что важно не только раскрыть дело, но и передать опыт молодым следователям, поддержать их.

Ребята приходят после вуза сырыми и бестолковыми, мало подготовленными для практической работы. И я таким в начале карьеры был. Одно дело – теория, зачеты и экзамены, и совсем другое – тяжкий следовательский труд. Так что очень важно им помочь в самом начале.

– Что нужно сделать, чтобы раскрыть преступление, совершенное много лет назад?

– Работать, просто качественно, ответственно работать. А вообще моя задача в том, чтобы тщательно изучить дело, найти нестыковки и сделать аналитические выкладки, по которым потом будут работать следователи и сотрудники уголовного розыска. По сути, криминалисты – это помощники следователя или «сообщники», образно выражаясь.

Ведь почему не раскрываются те или иные преступления? Где-то недоработали версию, недопроверили алиби, не установили скрытый мотив. Нужно это найти. Но конечный результат зависит от следователя, который будет работать по моим выкладкам. Ведь какими бы правильными ни были мои выводы, если их не выполнили, то все останется по-прежнему.

– Получается, абсолютно любое преступление можно раскрыть?

– Нет нераскрываемых преступлений. Другое дело, что есть преступления, которые нельзя раскрыть, потому что не хватает доказательств. Например, я, изучив дело 20-летней давности, могу сказать, кто его совершил, и привести доводы. А если доказательств будет недостаточно или человек умер, то дело так и останется нераскрытым. Это негативный момент в нашей работе.

– Что еще мешает раскрытию преступлений?

– Дача ложных показаний, а если быть точнее, то лояльное отношение судебных органов к этому явлению. В других странах дал ложные показания – под суд. А у нас 33 раза поменяют показания во время следствия, и никаких последствий не будет. Хотя это большой рычаг, в том числе и для раскрываемости преступлений. Немало дел не раскрыто из-за того, что свидетели изменили свои показания. И здесь хочу подчеркнуть, что селяне почти всегда признаются в преступлении или при предъявлении им первых доказательств. А горожане чаще отрицают свою причастность, меняют показания.

– Если сравнивать преступления, совершенные в наше время и много лет назад, когда люди были более жестоки – в советские годы или сейчас?

– И раньше жестокие преступления были, и маньяки были, и насильники, только о них редко говорили в СМИ. Но вообще я не понимаю, что значит жестокое убийство. Любое преступление – жестокое. Клевета может быть намного более жестокой, чем причинение вреда здоровью.

– А случалось вам испытывать на себе давление во время расследования дел?

– Например, была в моей практике командировка в Нижний Новгород, тогда он еще назывался Горьким. Меня с коллегой из Костромы направила прокуратура РСФСР для доследования дела по убийству школьника. Десятиклассник ушел из дома за хлебом и не вернулся. Утром нашли его тело. Первоначально в совершении преступления обвинили трех молодых людей. Отец погибшего, крупный местный деятель, ознакомившись с делом, тоже считал обвиняемых виновными в смерти сына.

Родители осужденных добились пересмотра. Нас отправили на доследование. Ситуация осложнялась тем, что местные сотрудники прокуратуры и уголовного розыска были уверены в законности привлечения молодых людей. Вот во время доследования на нас пытались оказывать давление. Несмотря на это, молодых людей удалось полностью реабилитировать. Задача не только в том, чтобы раскрыть преступление, но и в том, чтобы не допустить привлечения к ответственности невиновных.

– Наверное, сложно оставаться беспристрастным, соприкасаясь с трагедиями людей?

– Этот навык приходит с опытом, по себе знаю. Многие говорят, что следователи не сочувствуют потерпевшим. Сочувствуют, но не должны демонстрировать этого. Для беспристрастного расследования следователь должен отстраниться от эмоций, а если говорить о сочувствии, то и пострадавшему, и обвиняемому. Будешь настроен предвзято или необъективно, не выстроишь с ними нужного контакта. А контакт в работе очень важен. Не надо забывать, что это обычные люди, которые выросли в нашем обществе.

Но это имеет обратную сторону. Сдерживание эмоций отражается на здоровье. Никто не делал специальных исследований, как долго живет следователь, отработавший в системе не одно десятилетие. Но вот один из легендарных следователей прокуратуры Ким Иванович Тупотилов всю жизнь занимался раскрытием тяжких преступлений, а как только вышел на пенсию, почти сразу скончался.

– Такой груз выдержать довольно сложно…

– Его и не выдерживают, текучка кадров большая. Если вовремя не поддержать и не научить, не подсказать, либо дело пострадает, либо люди не выдержат нагрузки и уйдут. Со мной такое было. В 80-х меня распределили в Любимский район. Работали я и прокурор на весь район. Через пару-тройку месяцев очень хотелось все бросить как раз из-за психологической нагрузки. Не потому, что дела были какие-то серьезные или я плохо их расследовал.

У сельского района тогда свои особенности были: негде купить продукты после семи часов вечера, все магазины закрыты, а в тех, что открыты, даже банки с килькой нет. Сколько было случаев, когда коллеги из-за бездорожья до места происшествия добирались пешком или на тракторе, летели на вертолете, плыли на лодке, ночевали в стогу сена из-за того, что заблудились и не успели выйти к населенному пункту.

Сейчас молодым ребятам тоже нелегко приходится. И дело не только в нагрузке. Бумаг раньше было намного меньше. Бумажная работа – бич следователей, оформлять нужно несметное количество. А еще есть сроки, которые нельзя нарушать. Нередко следователи и криминалисты, даже находясь в отпуске, выходят на работу, чтобы не нарушать сроки.

– А бывают бывшие следователи, эксперты?

– Бывают, увольняются и забывают про свою бывшую работу. Например, уходят в адвокаты. Адвокатский хлеб легче и, чего скрывать, почетнее. Когда кого-то выпустили, то говорят, что адвокат вытащил. Но на самом деле заслуги адвоката в этом нет, просто следователь разобрался и ходатайствовал об изменении меры пресечения. Те, кто давно в системе, привыкли к этому, а молодым следователям бывает обидно.

А вообще раскрытие преступлений, в том числе и прошлых лет, это не работа одного Шерлока Холмса или Пуаро, а командный труд.

Фото Сергея Белякова