Работа изнутри

Почему пересадка донорских органов в Ярославской области прекратилась, не успев толком начаться.

Когда глубокий инвалид получает реальный шанс на полноценную жизнь благодаря донорской почке, ему не до сантиментов, что почка та, дескать, от трупа взята. Однако общественное мнение сложилось таким образом, что трансплантология в России оказалась чуть ли не под запретом.

Умер мозг – умер человек

О том, почему практически перестали заниматься пересадкой донорских органов в Ярославле, корреспонденту «СК» рассказал Александр Дегтярев, главный врач единственной клиники в РФ, имеющей лицензию на пересадку донорских верхних конечностей, – клинической больницы скорой медицинской помощи им. Н.В. Соловьева.

– Александр Александрович, когда наша Соловьевка вообще начала касаться темы трансплантации донорских органов?

– В самом начале этого века, когда в нашем распоряжении оказались первые более или менее точные аппараты УЗИ, когда появилась возможность интракраниальных (внутричерепных) исследований, в частности, исследований сосудов головного мозга у пациентов, поступающих к нам преимущественно после тяжелых травм. Тогда наши анестезиологи-реаниматологи, например Дмитрий Строганов, начали диагностировать смерть головного мозга пациента по десяти четким признакам. А смерть головного мозга – это и есть смерть человека по всем международным медицинским стандартам. Сергей Дружинин, в свою очередь, определил особый тип кровотока – реверберирующий, говорящий о смерти мозга. И только после наступления смерти головного мозга мы имели и продолжаем иметь юридическое право на забор у скончавшегося пациента донорских органов.

– У нас такими знаниями все анестезиологи-реаниматологи владеют?

– Да практически единицы! Этим навыкам – как по десяти признакам быстро определить смерть головного мозга – в России анестезиологов мало обучают. Потому что нет потребности, нет запроса. И это одна из проблем, почему мы прекратили сейчас заниматься трансплантологией.

– То есть юридических препятствий не было?

– И юридические препятствия остались, причем они напрямую связаны с вполне сформированным – стихийно или целенаправленно, уж не знаю – общественным мнением российского народа насчет пересадки донорских органов. Люди читают бульварную прессу, детективы, основанные на каких-то безумных домыслах, смотрят ток-шоу по телевизору – и что в итоге? Алчные врачи-трансплантологи потрошат живых людей чуть ли не в подземельях за бешеные деньги – так закрепилось в народном сознании. Что говорить, я и сам однажды в эту мясорубку народного гнева попал, еще в начале нашей эпопеи с трансплантацией донорских органов, лет десять назад.

Безвозмездно и без согласия?

– Помним-помним, как же… «Студента в Ярославле разобрали на органы!» – так даже, очень показательно, ток-шоу по одному из центральных телеканалов называлось.

– Я там был, да. Держал ответ перед ведущими и публикой. Говорю: как только у меня на операционном столе появляется органный донор, я сразу направляю письмо в прокуратуру по его месту жительства на эту тему. Тем самым защищаю не столько себя, сколько весь стоящий за моей спиной коллектив старейшей ярославской больницы. И как только родственники погибшего студента обратились в прокуратуру, там их, как говаривал незабвенный Филипп Филиппович Преображенский, уже ждала бумажка – фактическая. И прокурорские отвечали: да, мы знаем об этой ситуации, мы все проверим. И в прокуратуру меня вызывали объясняться. Знаете, надоело. Вообще, при всей этой шумихе в России не было возбуждено ни одного уголовного дела против врачей-трансплантологов! Даже после того единственного знаменитого случая в московской клинике №20, когда в операционную накануне изъятия донорских органов ворвались люди в масках и положили хирургов лицом на пол.

– Подождите, а вот насчет родственников… Они что, не должны давать согласие на изъятие органов у близкого человека в случае его смерти?

– Не должны, в том-то и дело! Если мы будем ждать согласия родственников, мы пропустим все сроки, органы погибнут. Их банально не успеют правильно изъять, подготовить к пересадке и доставить к месту операции. А здесь счет порой идет даже не на часы – на минуты. И трансплантация должна быть абсолютно бесплатна для всех: и для доноров, и для реципиентов. Так практически во всем мире принято, и это правильно.

Мало времени, много денег

– Сколько времени нужно на весь процесс пересадки, допустим, почки?

– Забор органов невозможно производить просто так. Это требует знаний, времени, денег, в конце концов. Нужно произвести ряд специальных манипуляций, подготовить, кондиционировать – существует определенный алгоритм для каждого органа. Та же почка должна быть полностью обескровлена. Когда мы этим еще занимались, то работали в тесном контакте с профессором Дмитрием Перлиным, в то время, в середине нулевых, он был руководителем столичного нефроцентра. Сейчас переехал в Волгоград по ряду причин… А тогда у нас была четкая договоренность: как только появляется у нас на операционном столе органный донор, так мы берем у него почки, и по джентльменскому соглашению – одну почку для московского реципиента, вторую – для ярославского. И почки, и ярославских реципиентов тут же брали с собой в Москву, сразу туда, на операционный стол, там пересаживали. Так мы общими усилиями пересадили примерно 17 почек остро нуждающимся в этом людям. В Москве, потому что в Ярославле нет и не было для этого условий. Только на изъятие, на подготовку органов мы здесь тратили десятки тысяч рублей каждый раз, которые нам потом никто особо не компенсировал.

– Понятно… Что условий нет, денег нет – это привычно уже. Но что, в Ярославле нет и не было специалистов – урологов, нефрологов, способных пересадить донорскую почку нуждающемуся в этом пациенту?

– Лично я сегодня таких не знаю, не могу назвать. Был один, прекрасный доктор, талантливый хирург, уролог Ярославской областной больницы Иван Крупин, но он умер около 10 лет назад. Светлая ему память. А о более молодых судить в этом отношении пока не берусь. Чтобы грамотно, нормально пересаживать те же почки, нужно делать это буквально в режиме конвейера, как происходит в Европе, вообще за рубежом. А у нас каждая пересадка – событие века. Как тут научиться?

– Наша Соловьевка – единственная клиника в России, получившая лицензию на пересадку донорских верхних конечностей. Почему вы сегодня их не пересаживаете?

– Да все потому же. Пересадка верхних конечностей по нашим законам показана только при отсутствии обеих рук. Мы в 2005 году провели большую работу, составили регистр таких больных по всей стране – их около 15 тысяч человек. Вызывали каждого к нам, беседовали с участием психиатра, психотерапевта: насколько они готовы, насколько им нужна трансплантация. Но в итоге так и не пересадили ни одной руки – не совладали с нашим несовершенным законодательством. Пока довольствуемся тем, что пересаживаем пациентам пальцы на руки с их же ног, особенно детям со всей страны. Уже 64 пальца пересадили.

– Что тут скажешь… Успехов вам во всех ваших начинаниях, и дай бог, чтобы трансплантология в Ярославле и в стране возродилась. Кому, как не вам, единственным в России лицензиатам по пересадке тех же рук, этим заниматься?

– Поживем – увидим. Не будем загадывать. Нам хотя бы мнение общественное изменить в отношении трансплантологии для начала.

Фото Сергея Белякова