«Мы заводили сердце и спустя полчаса после его остановки»: откровения врачей медицины катастроф

Именно эта служба выезжает на самые опасные и страшные ЧП в Ярославской области.

Когда случается что-то плохое – ДТП, пожары, несчастные случаи, мы привыкли вызывать скорую, МЧС или полицию. Но мало кто обращает внимание на ещё одну экстренную службу – медицину катастроф. А ведь врачи, работающие там, выезжают на самые опасные и чрезвычайные ситуации, именно в их руках зачастую находится жизнь человека. О том, чем отличается медицина катастроф от скорой помощи, о самых сложных случаях в Ярославской области и о том, как врачи отходят от увиденного на ЧП, мы поговорили с главным врачом центра медицины катастроф Дмитрием Писаревым.

– Дмитрий Николаевич, чем медицина катастроф отличается от скорой помощи?

– Основная задача центра медицины катастроф – организация и оказание медицинской помощи в условиях чрезвычайных ситуаций. У нас есть критерии чрезвычайных ситуаций: определённое количество пострадавших, госпитализированных, погибших. Мы выезжаем на крупные ДТП, пожары, подозрения на теракты. У нас работают именно реанимационные бригады: врач-анестезиолог и реаниматолог, а сама машина – это фактически место в реанимации. В машине есть аппаратура для проведения искусственной вентиляции лёгких, следящая аппаратура, которая считывает все самые жизненно важные показатели. Также есть дефибрилляторы, дозаторы, которые позволяют дозировано с определённой скоростью вводит лекарства, аппараты для непрямого массажа сердца и многое другое.

– Какие ещё врачи работают в бригаде медицины катастроф?

– Как правило, это врачи узких специальностей. У нас есть отделение экстренной консультативной помощи. Оно занимается тем, что врачи узких специальностей – нейрохирурги, торакальные хирурги – выезжают в районные больницы. Это происходит тогда, когда из-за тяжести состояния пациент не может быть доставлен в городские больницы. Тогда выезжает наш специалист и на месте оперирует, а потом мы эвакуируем пациента. Мы, кстати, единственные, кто занимается эвакуацией пациентов на искусственной вентиляции лёгких. Это наиболее тяжёлые пациенты.

– В основном вы берёте пострадавших после ЧП? К обычным пациентам не выезжаете? Если, например, человеку на улице плохо стало, сердце остановилось?

– Нет, не только с ЧП. Часто именно из районных больниц. Дело в том, что обычно больные нам не звонят, они вызывают скорую. И это, наверное, правильно. Мы работаем по заявкам экстренных служб: МЧС, ГИБДД, скорая помощь.

– Какие вызовы для вас самые сложные?

– Они все непростые. Сложные вызовы, когда много пострадавших, когда нужно быстро принять решение, провести очередность, кого в какой последовательности транспортировать, определить тяжесть травм.

– Сколько всего машин у медицины катастроф?

– Восемь.

– То есть только восемь человек могут одновременно вывезти с места ЧП?

– Нет, потому что мы не работаем одни, мы взаимодействуем со скорой помощью, с МЧС.

– Что врачам мешает на экстренных вызовах? Может быть, люди себя неправильно ведут? Лезут, фотографировать начинают?

– Мы, как правило, отключаемся в таких ситуациях и не обращаем внимания на людей, которые делают селфи на фоне ЧП. Если будем обращать внимание, потеряем драгоценное время.

– Вы часто сталкиваетесь с тем, что очевидцы начинают это фотографировать?

– Ну, в общем, бывает. Но, повторюсь, нам это не мешает делать нашу работу.

– Как себя должны вести очевидцы? Могут ли они оказать помощь до приезда врачей?

– Оказывать помощь могут только те люди, которые прошли специальное обучение. Если человек не владеет этими навыками, то он не должен этим заниматься. Мы проводим подготовку по оказанию первой помощи. Занимаемся с сотрудниками полиции и МЧС.

– Обычный человек может где-то этому научиться?

– Общественная организация «Россоюзспас» этим занимается. Любой может туда обратиться и пройти подготовку.

– Можете вспомнить самые большие происшествия? Те, которые больше всего отпечатались в памяти?

– Я думаю, все их помнят. Это авиакатастрофа с «Локомотивом», обрушение домов на проспекте Ленина и 6-й Железнодорожной и ДТП со школьным автобусом.

– Как на всех этих происшествиях сработали бригады медицины катастроф?

– На мой взгляд, вообще все службы сработали очень слаженно.

– Если вспомнить ДТП со школьным автобусом, что было самым сложным?

– Во-первых, большое количество детей. Во-вторых, надо было определить степень тяжести состояния каждого ребёнка, потом распределить, кого в какой очерёдности доставлять в больницы.

– Часто ли вам поступают вызовы об угрозе взрыва в жилых домах?

– Нет, нечасто. Мы ведь не получаем вызовы от простых людей, нам звонят оперативные службы. Сначала они выезжают на место, анализируют ситуацию, а потом уже, в случае необходимости, звонят нам.

– Можете вспомнить случай, который вы бы назвали чудом? Когда человек выжил вопреки всему?

– У меня работал заместитель по хозяйственным вопросам. Он несколько лет назад стал свидетелем ДТП, и благодаря тому, что он остановился и вызвал нашу бригаду, маленькая девочка осталась жива. Бригада приехала, оказала помощь, отвезла ребёнка в областную детскую больницу. Это было лет пять назад.

– Вы отслеживаете судьбу своих пациентов? Может быть, самых тяжёлых?

– Нет, это физически невозможно. И потом, наша работа – это только часть работы. Мы эвакуируем, допустим, а дальше этого пациента лечат в других больницах.

– Долго отходите после увиденного? Или привыкли настолько, что в памяти не застревают плохие моменты?

– Застревает, конечно, и я переживаю.

– Как абстрагируетесь? С родными обсуждаете?

– Не надо домой всё нести. А успокаивает меня любимый пёс, лабрадор. Он как нейтрализатор.

– Значит, неправда, что врачи черствеют сердцем на такой сложной работе?

– Неправда. Любой врач всегда переживает за пациента.

– Кто в основном у вас работает: мужчины или женщины?

– В основном мужчины. Это естественно, потому что у нас не совсем женские специальности – хирургия, травматология. Так считается, по крайней мере. Хотя сейчас женщин всё больше появляется.

Мы попросились заглянуть в учебный класс. Нас вызвался проводить заместитель директора по лечебной работе Олег Геннадьевич Королёв – врач анестезиолог-реаниматолог высшей квалификационной категории. Говорит: сейчас покажем вам нашу воскресшую Анну. Воскресшая Анна – это манекен с тяжелыми травмами и ожогами. Есть ещё один пострадавший – Чарли, у него в дыхательных путях застрял инородный предмет.

– Оборудование куплено за границей, мы на них отрабатываем различные реанимационные мероприятия: непрямой массаж сердца, искусственное дыхание, – рассказывает Олег Геннадьевич.

– Не было в вашу сторону негативной реакции, допустим, со стороны убитых горем родственников, что долго едете, опоздали, а человек умер?

– Бывает, что бригады сталкиваются с таким. К сожалению, центр медицины катастроф в городе один и находится он здесь, на проспекте Октября. Мы отсюда ездим по всему городу и по области тоже. Если мы отсюда поедем, скажем, в Брагино, пройдет минут 20. Это станции скорой помощи в каждом районе, а мы одни.

– Водители вас пропускают?

– Да, сейчас как-то поменялось сознание у людей. Не припомню такого, чтобы кто-то не пропускал, когда мы с мигалками едем.

– Сколько времени есть у врачей с того момента, как у человека остановилось сердце?

– По-разному бывает. Мы проводим реанимационные действия в любом случае, если не наступила биологическая смерть. Есть на моей памяти и такие, когда проходило около получаса с момента остановки сердца, а мы его заводили. Мы чаще всего транспортируем тяжелых пациентов, в наших автомобилях есть все условия для этого. Транспортируем обычно из районных больниц. Всех довозим. За последние шесть лет не было такого случая, чтобы пациент умер в дороге.

Фото Елены Вахрушевой и текст предоставлены ООО «Сеть городских порталов»