Куда уходит русская охота?

Всю жизнь Владимир Филатов не только охотится, но и держит собак. Он стал летописцем ярославских гончатников всех времен, выпустив несколько книг и брошюр, множество статей и сборников. Собрал уникальную коллекцию свидетельств и документов о собаках и их владельцах.

– Охота с гончими – это исконно русская охота, которая существовала всегда, какие бы ни были правители, – говорит Владимир Николаевич. – Для гончатника есть только его собака и ее голос, который заставляет седых, прошедших войну стариков плакать. Для нас нет сук и кобелей, а есть выжлец или выжловка (от слова «выжать» – выгнать зверя из леса). Собаки в жизни настоящего гончатника занимают все время, и это знают наши жены. Так, ярославский охотник Вадим Лебле в войну отдавал свой паек собакам, а сам начал пухнуть от голода, но иначе поступить он не мог.

ОСОБАЯ ГОРДОСТЬ – СОСТРУНИТЬ МАТЕРОГО ВОЛКА

Всю свою жизнь, собирая материалы по истории охоты с гончими, Владимир Филатов выявил четкие закономерности – как революции и преобразования влияли на это любимое дело русских мужчин. В XVIII – XIX веках была распространена классическая псовая охота, на которой не применялись ружья. Для этого в дворянских поместьях имелись конюшни, каретные дворы и псарни, на которых держали до тысячи собак. Чтобы их прокормить, трудилась целая деревня крепостных, которые сеяли овес (овсянка с мясом – самый лучший корм для гончих). На охоту выезжали со стаей – от 40 до 120 смычков, в каждом по две собаки.

Псовая охота была очень красива – вспомнить хотя бы ее описание у Льва Толстого в «Войне и мире». Гончие из острова (леса) на чистое пространство выставляли (выжимали) зайца, лису или волка. На лазах (там, где может пролезть зверь) на обученных конях поджидали охотники с борзыми. Как только выйдет зверь, его надо было грамотно принять – вовремя напустить собак, чтобы они не дали ему уйти.

– Самая престижная добыча – это матерый волк, – рассказывает Владимир Филатов. – Борзые его брали, зубами растягивали в разные стороны, и он никуда не мог деться. Охотник должен был пасть с лошади и ударом кинжала в пах зарезать волка. Это считалось молодечеством – на московских балах такие охотники были первыми женихами. Еще большая гордость – сострунить матерого волка арапником: рукоять вставляли в пасть, а сыромятной плеткой оборачивали. Подвязывали зверя на слегу и несли на двор, где устраивали пир «на крови» – отголосок славянской тризны.

А если на псовой охоте борзой кобель сам душил волка, это был уникальный случай. Такую собаку потом хозяин берег и не продавал, ведь она ему принесла всеимперскую известность. По мнению гончатников, охота с собаками породила немало устоявшихся выражений. Так, до революции «бесшабашным» называли помещика, который, несмотря на свое небедное положение, не держал собак, то есть был бессобачным. «Мелкотравчатым» считался барин, у которого вместо стаи были две или четыре собаки.

В Ярославской губернии держали более 10 крупных псарен. Среди них выделялись гончие помещика Ратаева, служившего управляющим императорской охоты, и помещиков Кашперова и Зюзина. Собак различали по голосам во время гона, что для потомков описал Некрасов в поэме «Псовая охота»: «заревели зюзенята, запищали кашперята».

Отмена крепостного права в 1861 году положила конец настоящим псовым охотам. Стаи гончих постепенно стали мельчать, а псовых борзых, которые добирали зверя, заменили ружья. К охоте с гончими потихоньку приобщались интеллигенты (врачи, инженеры), которые ранее считали это дурным тоном и охотились только с легавыми. К началу двадцатого века и накануне революции в России полностью перешли к подружейной охоте с одним – двумя смычками гончих. Собаки выгоняли зверя на охотника, который с ружьем стоял на лазу. В итоге к 1917 году в империи остались только две классические псовые охоты – императорская охота в Гатчине и в сельце Першине Тульской губернии, где охотился великий князь Николай Николаевич с братьями.

В революцию и смуту перестреляли многих собак, кто смог – увез своих фамильных за границу. А в начале двадцатых годов вышел декрет, разрешивший охоту всем желающим. Гончие смогли выжить благодаря энтузиастам. В Ярославле ими стали Александр Александрович Чумаков, который создал первое всесословное охотничье общество, и Николай Васильевич Кузнецов, в честь которого назван отдел природы музея­заповедника. У последнего был родословный выжлец Черкай, от которого и пошло ярославское гнездо гончих.

Под Ярославлем, в Нор­ской слободе, жил Александр Павлович Маханов, он вместе с рабочими фабрики «Красный перевал» начал разводить гончих и вести породу. В войну для породистых собак выделяли паек – овсянку и китовое мясо, а гончих, чьи хозяева ушли на фронт, забирали в питомники «Заготживсырье». Одновременно в 1943 году началось ведение Всесоюзной родословной книги. После перестройки, в 1987 году ее вести перестали, и сведения о происхождении собак остались только у владельцев­энтузиастов – примета смутного времени.

– Охота с советских времен стала компанейской – люди разных профессий и званий объединялись для охоты с собаками по месту жительства или работы, – говорит Владимир Филатов. – В родном селе Ильинское­Урусово мы охотимся одной компанией и обходимся общими гончими. Все люди на равных, будь ты кандидат наук или тракторист, почет только по старшинству.

ПРИСЛУГОЙ ОХОТНИКИ БЫТЬ НЕ ХОТЯТ

Перестройка и дикий капитализм сильно ударили по простому охотнику с собакой. С гончими к 90­м годам прошлого века охотились деревенские мужики да пенсионеры, работяги и интеллигенты. Экономические трудности, как и в конце XIX века, привели к тому, что не каждый охотник, особенно кто жил на одну пенсию, мог содержать любимую собаку. Конечно, никто не выкидывал любимцев на улицу, но новых щенков уже не брал.

– Если раньше мы покупали овсянку по 12 копеек за кг, то теперь кто себе может это позволить, к тому же из­за дороговизны билетов не каждый может свозить собаку на вязку в другой город, – объясняет Владимир Николаевич. – Другая причина сокращения числа гончих – застройка дворов в Ярославле, ведь собак в городе держали всегда в сараях. Наш старейший гончатник Анатолий Денисович Романенко в свои 90 лет пытался бороться с новорусскими предпринимателями, которые застроили его двор. Но у него не получилось, куда бы он ни обращался.

Держать гончую в квартире или на балконе у настоящих собачников считается преступлением, поэтому Владимир Филатов держит своих собак в родной деревне. Собака должна быть «хорошо одета» – иметь плотную и густую шерсть и подшерсток. Для этого ей надо спать на снегу. Гончая должна содержаться на чистом воздухе – в вольере или будке, чтобы чутье не притуплялось. А в машине она бензина нанюхается, чутье испортит, как потом зайцев гонять? В городе гончей негде тренироваться, а у нее должны быть крепкий костяк, наработанная мускулатура, мощная сердечно­сосудистая система. Конечно, профессионалы­охотники выезжают с собаками за город, но таковых единицы.

В последние годы в России предпринимались попытки создать стаи гончих. Для новых русских это своего рода бар­ство, тяга к усадьбам и жизни конца XIX века. В Тверской области в фермерском хозяйстве «Станица» Сергея Духанина, где выращивали лошадей для московских бизнесменов, содержалась стая англо­русских гончих. С ней охотились, приглашали именитых гостей, но потом все распалось.

– Есть в России люди, которые ставят стаи для новых русских, но пока это плохо получается, – рассказывает Владимир Филатов. – Стаю поставить – надо 3 – 4 года как минимум. Сначала вырасти 10 – 15 собак­однокорытников, чтобы щенки кормились из одного корыта. Потом их воспитай, чтобы они были приезжены, что называется, «одних ног»: ни одна собака не должна уходить вперед на гону, отрываться или отставать. Это тяжелая работа. Новые русские из Моск­вы предлагали поставить стаю гончатнику из Мышкина Борису Михайловичу Пряникову, бывшему прокурору. Сулили деньги большие и любых щенков со всей России, но он им сказал – я не прислуга.

Сам Владимир Филатов разработал проект губернаторской волкогонной стаи, которая могла бы стать украшением губернии и привлечь богатых туристов из России и заграницы, в первую очередь потомков русских дворян. Они приезжали бы хлебнуть воздуха и духа настоящей русской охоты их предков, а не смертоубийства и пьянства, которые, к сожалению, начинают преобладать в современной русской охоте.

На реализацию проекта надо около 100 тыс. долларов. За эти деньги можно было бы воссоздать всю инфраструктуру псарни, купить родословных собак и нанять профессионалов. Ярославскому губернатору Владимир Филатов свой проект пока не показывал, а бизнесмены­туроператоры идею одобрили, но денег никто выделить не захотел – для них это слишком долгосрочный и рисковый проект. А люди, которые могли бы помочь и подсказать, к сожалению, уходят.

Корифеям ярославских гончих сейчас под 90 лет. Самому Владимиру Филатову – 58, и среди них он – салага. Охота с собаками, которая требует слуха, крепких ног и хорошей дыхалки, закалила многих русских мужиков. Анатолий Денисович Романенко в свои 92 года ходил без очков и водил машину, что приводило гаишников в дикое удивление. К сожалению, он не дожил до выхода этой статьи. На смену приходит молодежь, но их очень мало – по­настоящему «подвинутых» на гончих людей. Один из таких – предприниматель Владимир Левин, который обеспечивает транспортом поездки ярославских гончатников на состязания и помогает организовывать вязки.

Не всегда выручает и общество охотников – оно, например, дает путевки для охоты с собаками в отдаленные районы области, а не рядом с родными селами и деревнями. Но энтузиасты, как показала история, все равно сохраняют породу русских гончих. Пусть она не будет массовой, но настоящей останется. Для этих людей наслаждение слушать, как собаки гонят зайца. И добыча здесь не главное. Гончатники гордятся голосами своих собак, которые оцениваются по трем критериям – сила и доносчивость, музыкальность и верность отдачи. Когда молодой выжлец после года подготовки взял след и первый раз взревел своим трубным голосом, давая знать хозяину, что погнал зайца, настоящие охотники снимают шапки и пускаются в пляс. Многие плачут. Вот они – настоящие мужские слезы радости. Бывают и слезы печали, когда после 10 лет работы гончую, которая уже не может в полную силу гнать зверя, а страсть у нее остается, на закрытие охоты стреляют, хоронят и справляют тризну. Такова жесткая, но справедливая традиция.

– Гончие очень умные собаки, – говорит Владимир Филатов. – Чтобы распутать следы зайца, который совсем не глуп, голова у нее должна работать отменно. Если вы ушли на привал, а ее оставили гонять, то она может на вас обидеться. И не все собаки прощают своим хозяевам промахи на охоте после того, как выжлец три часа гнал на вас зайца, а вы его упустили.