Ангельский английский

Итак, уютный и незнакомый, он сидит за столом и пишет что-то в толстой тетради, похожей на книгу.

В дверь без стука и предупреждения влетает девушка в плаще и хипповом голов-ном платке. Пламенная кометоподобность неплохо заменяет ей красоту.

– Опять за свой учёт засел, – раздражённо говорит она. – А я знаешь что… – она встаёт прямо перед ним, рывком стягивает с головы платок. – А я всю свою красу – чик, и аушки, обстригла. И покрасилась.

Под платком оказывается ярко-рыжий ёжик. Мужчина отрывается от своих записей, чтобы взглянуть на неё, и бархатным басом отвечает:

– I love you, my darling.

– Да-а-а? – издевательски тянет девушка. – Ой ли? А знаешь, лапа моя, что вот на эти тряпочки я потратила две трети твоей зарплаты?

Она распахивает плащ, под которым бельё авторской работы. Мужчина снова скользит по ней взглядом и повторяет:

– I love you, my darling.

– Darling, darling, darling! – яростно повторяет полуодетая нимфа, кружа по кабинету от книжного шкафа к иконам в красном углу и обратно. Тянется к образам, но сразу же отдёргивает руку. Замечает бутылку с ягодным ликёром.

– А это у нас что, лапа моя? Синячим втихомолку?

Она видит, что бутылка запечатана, и тут же выдвигает другую версию:

– Или ты тут презентики прячешь? Для кого ликёрчик приготовил? Будем считать, что для меня. И знаешь, я уже решила, как им распорядиться.

Прелестница наклоняется к уху мужчины и вкусно произносит:

– Бумс!

Потом поднимает бутылку повыше и отпускает.

Бутылка падает на пол, но не разбивается. Девушка зло пинает её кончиком туфли.

– Ч… Бог с тобой.

Ликёр катится в угол.

– Что скажешь, лапа? – вызывающе обращается она к мужчине.

– I love you, my darling, – повторяет он мягко и устало.

С той же усталостью она садится на пол к его ногам, гладит его меховые тапочки то по шерсти, то против шерсти. Вдруг кривенько улыбается.

– А я ещё кой-что прикупила. Я уже полгода в завязке. Ну и хва… чай, воздержание не халва. Как думаешь… муж мой?

Она достаёт из кармана плаща коробочку с тоненькими сигариллами и зажигал-ку. Закуривает, выпускает дым наверх, в лицо мужу.

Его асимметричные брови хмурятся, между ними ложится складка. Не отрывая взгляда от бумаг, он отстраняет дым узкой ладонью, и дым покорно тянется к форточке. Тихо, но жёстко он говорит:

– Get out… my darling.

Лицо девушки мгновенно светлеет. Она стягивает с его ноги тапку и тушит сигарету об её подошву. Потом поднимается, целует мужа в опущенный уголок губ и сообщает ему серьёзно:

– Значит, всё-таки любишь. «Запрещено, – говорил, – ругаться. Губы, – говорил, – не разомкнутся. Язык, – говорил, – ляжет вяленым угрём». И всё-таки… Значит, любишь! Ладно, пиши свои великие откровения: дядя Петя осквернил уста бранью и употребил имя Божье всуе. А Леночка накормила своим завтраком бездомную собаку по дороге в школу. Кстати, лапа, это не помешает ей через несколько лет сделать аборт. А даже и не один.

Складка между бровями мужчины не желает исчезать. Тогда девушка протягивает руку и пытается разгладить её пальцем.

– Я пойду… ладно. А ты приходи, как устанешь. Я больше не буду, – покаянно улыбается она и выходит.

Мужчина продолжает писать. С его плеча сползает плед, и показывается кусочек белого крыла.