Интервью с Лермонтовым

– Вам важно, что говорили и говорят о вашем творчестве?

–Нет, не для света я писал –

Он чужд восторгам вдохновенья.

Нет, не ему я обещал

Свои любимые творенья.

– Кто больше всего вам был важен в жизни – друг, любимая женщина, родной человек?

–Нужней нам боле, чем когда,

Товарищ умный, господа.

– Вы стали знаменитым после смерти. Несколько запоздалый отклик, вам так не кажется?

–Я строки грустные писал,

Не знав ни славы, ни похвал.

– Что-то мы всё о грустном. Скажите просто что-нибудь приятное, ну, скажем, обычной молодой девушке.

–Ты молода летами и душою,

В огромной книге жизни ты прочла

Один заглавный лист, и пред тобою

Открыто море счастия и зла –

Иди любой дорогой.

– Не можете вы, Михаил Юрьевич, без упоминания о зле. Но ведь юность – это прежде всего любовь.

–Пусть я кого-нибудь люблю,

Любовь не красит жизнь мою.

– Можете ли вы одной фразой описать всю свою жизнь? Со всеми её страданиями, страстями?

– Сначала всё хотел, потом всё презирал я.

– Ваша жизнь была такой короткой, а написали вы так много. Как вам это удалось?

–Всё перечувствовал,

всё понял, всё узнал.

– Тома исследований написаны о самой большой любви в вашей жизни. Называют разные имена. Не приоткроете тайну?

– Оставим прежнее забвенью.

– Цитирую вас же: «Так скупы вы и так суровы». Не хотите о женщинах, скажите, чего вы хотели от жизни вообще?

– Чинов я не хотел, а славы не добился.

– Что для вас Россия? Про день Бородина мы знаем, а Россия в более широком смысле слова?

–Снега и вихрь зимы холодной,

Горячий взор московских дев,

И балалайки звук народный,

И томный вечера припев.

– Всё-таки вы несерьёзный человек.

–В старинны годы люди были

Совсем не то, что в ваши дни,

(Коль в мире есть любовь) любили

Чистосердечнее они.

О древней верности, конечно,

Слыхали как-нибудь и вы.

– Говорят, поэт обладает даром предвидения. Вы что-нибудь предполагали о своём будущем?

–Настанет день – и миром осужденный,

Чужой в родном краю,

На месте казни – гордый,

хоть презренный

Я кончу жизнь свою.