Елена ЯНОВСКАЯ. Племянница поэта. Из музейных записок

© Е. В. Яновская, 2013

Племянница поэта

Из музейных записок

Музей «Карабиха» — как привычно звучит! Но иногда для нас за
этим названием мало что стоит. Есть часть ярославцев, которые
точно знают, что усадьба связана с жизнью и творчеством Ни-
колая Алексеевича Некрасова. Ещё одна часть знает, что там проходят
праздники поэзии, и регулярно их посещает. Зачем? Ответов может быть
множество: кто — вспомнить поэта и его стихи, кто — послушать совре-
менных поэтов, кто — посмотреть на «звёзд» современного искусства и
культуры, кто — просто погулять, кто — вывезти детей порезвиться, а
кто-то просто летом живёт на даче, и это — повод отвлечься от дачных
забот. Но немало и тех, кто знает, что есть такая усадьба, но… «стоит она
долго и побывать ещё успеем». И так они и не соберутся хотя бы посмо-
треть выставки и экспозиции, хотя бы по паркам погулять.
Для чего я это пишу? Наверно, для того, чтобы пригласить всех ярос-
лавцев в музей. Не так давно я услышала, что время в музее течёт медлен-
но. Это было сказано с некоторой долей осуждения. А мне кажется, что
это хорошо.
Но правота в этом высказывании — лишь частичная. Та неспешность,
в которую окунаются посетители музея, — это, прежде всего, то, что свя-
зано с внешней стороной жизни музея. Может, так и должно быть. Музей
сдерживает атаки новейших технологий, музей предлагает отдохнуть от
агрессивного воздействия среды, посмотреть друг другу в глаза. Друг дру-
гу — это не значит другу, приятелю, родственникам, пришедшим вместе
с вами в музей. Это значит — посмотреть в глаза тем, кто жил раньше нас,
нашим родителям, бабушкам и дедушкам.
Только надо сказать, что эта неспешность не является основной ха-
рактеристикой деятельности музейных сотрудников. Сколько эмоций,
страстей, споров кипит, когда готовится очередная выставка! А их в музее
за последнее время проводится довольно много, и стали они более разно-
образные по тематике: литературные, историко-бытовые, экологические,
персональные, художественные и другие.
В этих бурных обсуждениях главным для научных сотрудников явля-
ется то обстоятельство, что мы хотим (и не только хотим, но и всё дела-
ем для этого) показать
вещи ушедших эпох
и людей, рассказать о
том, что было много-
много лет назад. Какой
трепет испытывает че-
ловек, который прика-
сается к некрасовским
вещам, книгам, пред-
метам! Мы делимся
нашим постижением,
и всегда нам хочется,
чтобы это постижение
дошло по посетителей.
Есть у музейных
и еще одна сторона
деятельности, которая
внешне не видна. Она
порой кажется совсем
неспешной. Это — изу-
чение. Что мы изучаем?
Многое. И предметы фондов, и наследие поэта, и его окружение. Кто работал с документами,
предметами, тот меня поймёт, вспомнив, какие чувства испытывает человек, узнав что-то
новое, интересное. Поверьте, мы узнаём не только для себя, но и для вас.
С одной стороны, мы — сотрудники музея — рады поделиться с нашими посетителями
новыми открытиями, фактами, идеями. С другой — это аргумент: при кажущейся неторо-
пливости в музейной жизни спешность у нас особая — спешность внезапных открытий, хо-
рошо подготовленных, но всё равно неожиданных узнаваний.
А неспешность у нас одна — длительное, иногда длиной в целую жизнь, соприкосновение
с поэтом и его творчеством.
Сам процесс изучения носит многообразный и разносторонний характер.
* * *
Частный случай. Всем известно, что Некрасов, приезжая в Карабиху, всегда был в окру-
жении семьи, друзей, родственников. Интересно было бы знать: кто и что они? Наверное, да.
А как понять, кто из всех для него был самым главным, важным, необходимым? А кем был
для этого окружения сам поэт, что он значил для него? Как окружение сохраняло его частицу,
как ощущало свою причастность к его поэзии?
Конечно, в этом ряду есть люди первого, второго, третьего плана. Кого выбрать? Как
определить их значимость для поэта и значимость поэта для них?
Расскажу об одном человеке, который никогда не видел Николая Алексеевича, но кото-
рый ощущал кровную связь с ним.
В наших фондах хранится несколько любопытных документов, один из которых — ко-
роткая биография М. Ф. Синцовой (Виноградовой). Кто она такая?
Сухие строчки историко-биографической справки.
Мария Фёдоровна Виноградова (в замужестве Синцова 1884 — не ранее 1971), внебрач-
ная дочь, её родители — отец Фёдор Алексеевич Некрасов и мать Наталья Егоровна Вино-
градова. Был у неё брат Александр Фёдорович Виноградов. М. Ф. Виноградова — православ-
ного вероисповедания. Родилась в Москве в
доме акушерки — Марии Васильевны Само-
валовой (Новинский переулок, дом церкви
Иоанна Предтечи). До поступления в гимна-
зию жила в Москве, отдельно от родителей.
Воспитывалась вместе с братом приёмной
матерью Марией Васильевной Самоваловой
и её сестрой, Лидией Васильевной. Один-два
раза в год детей в Москве навещала мать. Ма-
рия Фёдоровна описывала эти встречи так:
«...Мы очень дичились её, она была строгая,
но ничего не жалела для нас».
Вероятно, в 1897 году Мария Фёдоровна
поступила в частную гимназию Л. Ф. Ржев-
ской. В «Удостоверении об окончании гимна-
зии» указывается, что она закончила 8 клас-
сов «с правом домашней учительницы»,
то есть датой окончания обучения можно
считать 1901 год. М. Ф. Виноградова (Син-
цова) так характеризует морально-психо-
логический климат в гимназии: «Очень хо-
рошее отношение, гуманное и чуткое». Во
время обучения в гимназии Мария Фёдо-
ровна вместе с братом Александром приез-
жали в Ярославль на каникулы, иногда встречались с Фёдором Алексеевичем. Это так опи-
сывалось в воспоминаниях: «…Отец не жил с нами в нашем доме на Романовской, но часто
навещал нас. Мы виделись с ним, когда нам позволяли, он был внимателен, но всё-таки
чужд».
Фёдор Алексеевич умер в 1913 году; Наталья Егоровна Виноградова — в 1916 году, похо-
ронена на Леонтьевском кладбище.
Вскоре после окончания гимназии Мария Фёдоровна вышла замуж за Д. И. Синцова.
В браке родились две дочери — Маруся и Таля. Девочки умерли маленькими, «ввиду слабого
здоровья». В 1920 году умерла Таля, а вскоре и муж Марии Фёдоровны (причина смерти мужа
и младшей дочери — туберкулёз легких).
После смерти близких М. Ф. Синцова тяжело заболела. Некоторое время работала «на
канцелярской работе». В советское время продолжала жить в Москве у Лидии Васильевны
Самоваловой, которая умерла в 1928 году.
Дальнейшая биография Марии Фёдоровны может быть реконструирована только фраг-
ментарно. В конце 1938 — начале 1939 года М. Ф. Синцова передала в Государственный лите-
ратурный музей материалы, связанные с Некрасовыми.
По описям фондов архива удалось установить эти документы: «“Альбом со стихотворе-
ниями “Н. А. Некрасову”, “Кольцо жизни”, “Великому гению В. И. Ленину” и др. Фотография
М. Ф. Синцовой в кругу семьи. Крайние даты: 1920—1939. Количество листов: 31»
В этот период в ГЛМ работал Николай Фёдорович Некрасов. Вероятно, передача докумен-
тов могла произойти при его участии.
Во второй половине 1949 года Мария Фёдоровна вновь обратилась в ГЛМ — ей необхо-
дима была какая-то справка. Директор музея Вл. Бонч-Бруевич послал эту справку в конце
января 1950 года. Мы предполагаем, что Марией Фёдоровной были предприняты какие-то
действия для улучшения своего или материального или жилищного положения.
Последний документ, хранящийся в музее и связанный с М. Ф. Виноградовой (Синцовой),
датируется 12 марта 1971 года. Это письмо Марии Фёдоровны к Альбине Юзефовне Некрасо-
вой (второй жене Николая Константиновича Некрасова). Судя по содержанию письма, можно
предположить, что она в это время была уже в доме престарелых по адресу: Москва, ул. Лаци-
са, д. 9, корп. 1, 5 эт., комн. 164. Условия проживания были для неё тяжелы, прежде всего — в
психологическом плане.
Скупые сведения, и для кого-то не очень интересные. В ходе работы я зацепилась за ин-
формацию об альбоме со стихами. Возможность познакомиться с ним появилась только че-
рез полгода. Сказать, что я ждала это терпеливо, — значит покривить душой.
Когда я попала в Государственный архив литературы и искусства и получила дела, то
первым делом взяла в руки этот альбом. Небольшой, размером 20 на 15 сантиметров, колен-
коровая тиснёная обложка. Фиолетовыми чернилами старательно переписаны стихи. Всего в
альбоме двадцать пять стихотворений.
Сначала я просто пролистала альбом, обращая внимание на некоторые из них. При более
внимательном чтении первое, что удивило (не скрою, неприятно), это спектр или разнообра-
зие стихотворных тем.
Н. А. Некрасову, Кольцо жизни, Великому гению В. И. Ленину, Творцу новой жизни (это
про Сталина. — Е. Я.), Наш колхоз, Песнь скрипки, Разочарованье, Разгильдяй, Любимый
сон... Как один человек мог так разбрасываться?
Но помните, что альбом датируется тридцатыми годами ХХ века. Наши бабушки и де-
душки, люди, изучающие историю, знают, что это были за времена. Побуждения у Марии
Фёдоровны были искренние (ведь это писалось «для себя», так что заподозрить её в какой-то
конъюнктуре очень сложно), а вот легло на душу или нет — это уже другой вопрос.
Сразу оговорюсь, что судить о творчестве Марии Фёдоровны я могу на уровне «понрави-
лось — не понравилось».
Следующий этап знакомства — это более внимательное чтение стихов.
Первым было стихотворение «Н. А. Некрасову». Строчки личные, но и не очень умелые.
Что поразило в них? Остро личностное отношение к поэту. Она знала, что её отец приходится
поэту родным братом, но никогда его (поэта) не видела, тесных связей с Карабихой у неё тоже
не было. Тем не менее, Некрасов — это и родственник, и поэт одновременно.
Несколько строк из стихотворения:
 

К тебе я, дядя, с умиленьем
Склоняю голову свою,
За правду не прошу прощенья,
А за терпенье благодарю.
На твой алтарь ума и знанья
Бесцельность жизнь приношу,
Не предавай жестоким порицаньям,
Я часть души твоей ношу.
Не дай предаться медленному тленью
И жизни смысл верни,
Своей демократическою тенью,
Как солнцем, душу озари!..

Приведённые строки стихотворения свидетельствуют о том, что Мария Фёдо-
ровна не только ощущала кровную связь с поэтом, но и по жизни пронесла любовь к
нему.
Зловещими с сегодняшних позиций кажутся строки, посвящённые Сталину:

Большой и мрачный кабинет,
Направо стол дубовый.
За ним сидит творец
Всей нашей жизни новой.
К нему приём доступен,
Он всех к себе зовёт,
Кто жизнью обездолен
И путь свой не найдёт…

Но в альбоме есть и стихотворные строки личного, иногда автобиографического харак-
тера. Особой проникновенностью отличаются стихи, посвящённые дочерям. Вот несколько
строк, которые адресуются дочери Тале:

Как хочу я солнца,
Света и тепла.
Сяду у оконца
И дождусь утра.
<…>
Как забудусь, вижу
Доченьку свою,
Девочку родную,
Милую мою.

На наш взгляд, сама Мария Фёдоровна Синцова (Виноградова) — это некий многозна-
чительный личностный иероглиф, записанный постскриптум к некрасовскому тексту, а её
альбом является интересным дополнением к «некрасовскому контексту».
— Вот человек, связанный с поэтом, с Ярославским краем, коснувшийся литературы! —
скажем мы. И не ошибёмся.

Елена ЯНОВСКАЯ, заместитель директора по научной и экспозиционной деятельности ГЛММЗ Н. А. Некрасова «Карабиха», кандидат культурологии