В хоккей играли настоящие мужчины

Утрата «Локомотива» – тот самый шрам на сердце, который не лечат слова утешения. И время в этом тоже бессильно

Для нас, спортивных журналистов, эта утрата тяжела еще и потому, что практически каждый из погибших неделю назад ребят одним только своим появлением в любой редакции заряжал окружающих энергией и жизнелюбием. И сегодня мы вспоминаем не только о том, какими они были хоккеистами.

Настоящий «дядька»

Так получилось, что с Игорем Королевым мне довелось общаться еще в те годы, когда здесь, в «Локомотиве», он играл одну из ключевых ролей. Уже тогда для многих ребят, которые делали первые шаги в команде, он был настоящим «дядькой». Но совсем не таким, от которого новички в ужасе жмутся по углам раздевалок... До сих пор вспоминается, как на одной из презентаций команды Игорь экспромтом принялся исполнять роль переводчика для англоязычных легионеров, а заодно уж и для нового тренера (им тогда в первый раз стал Кари Хейккиля). Общаясь затем с Королевым, а это был человек, который никогда не сбрасывал звонок, если ему звонили журналисты, спросил его: откуда такой артистизм? Лидер «Локомотива» в объяснениях был крепок как скала: «Человеку нужен был переводчик, так что же не помочь? Какой тут еще артистизм?». И при этом в его глазах сверкала швейковская хитринка: мол, ты же сам все понимаешь…

Уже по тому, как Игорь шел по своей дороге хоккеиста, было понятно: мы ждем появления, возможно, одного из самых перспективных тренеров России. Все было при нем: великолепное знание североамерикан­ского, советского (воспитанник динамовской школы), российского хоккея, блестящее владение языками, но самое главное – умение правильно выстроить отношения с собеседником. А это дается только очень мудрым людям.

Человек-скала

К Виталию Аникеенко даже подойти было психологически тяжело: габариты прибавляли к его росту «лишних» семь-восемь сантиметров, что при уже имеющихся 190 давало образ «человека-горы». Но первое впечатление мое, да и не только мое, как выяснилось, оказалось ошибочным. Один из патриархов ярославской журналистики, разбирая интервью с Виталием на планерке, заявил: текст интересный, но от первой до последней буквы придуманный автором. Слишком уж сглаженно и ровно – для хоккеиста. Пришлось выложить на редакционный стол диктофон, откуда уже голосом самого Виталия, практически слово в слово как в опубликованном тексте, чистым русским языком изложен был весь его жизненный путь. Про занятия хоккеем в Киеве, про несбывшееся желание стать вратарем: растила Виталия одна мама – а попробуй слабыми женскими руками потаскать вратарскую амуницию, поэтому пришлось стать защитником. Он рассказывал о переезде в Ярославль, о борьбе с украинским «говором», который победил за пару недель.

Виталий был стержнем командной обороны. «Локомотив» с ним и без него – это немного разные команды, и вряд ли есть сегодня болельщик, который с этим не согласится. Каждый, кто его знал близко, не мог не отметить потрясающей надежности. На слова наш защитник, как и полагается настоящему мужчине, щедр не был – предпочитал дела.

Остался пацаном

Удивительно, но Иван Ткаченко умудрился остаться Ваней для большей части болельщиков, несмотря на то, что в этом году отметил тридцать первый год рождения и ждал появления третьего ребенка в семье. После тридцати – для спортсмена это возраст патриарха. Пару лет назад, отвечая на вопрос, не чувствует ли он наступления «хоккейного взросления», Иван только рассмеялся:

– Рядом с Лешей Кудашовым и Серегой Жуковым? Да я еще пацан…

Брагинский «пацан», невзирая на исступленную любовь всего ярославского (и не только ярославского) народа, был готов играть за «Локомотив» даже в четвертом звене, о чем неоднократно сам заявлял всем собеседникам. Его великолепное мастерство часто буксовало из-за чрезмерного коллективизма. Когда распалась тройка Руденко–Семин–Ткаченко, Ивану непросто было найти себя на площадке. Но только тогда раскрылась его подлинная лидерская сущность. Оказалось, что, когда по-настоящему надо, Иван может в одиночку протаранить защитные ряды любого соперника и на себе завезти шайбу в ворота, что он и делал в конце прошлого плей-офф.

Будучи небольшим любителем рассуждать об отвлеченных материях, Иван буквально расцветал, стоило завести речь о его жене и дочерях. Трудно сказать, был ли в ярославском хоккее более светлый и яркий человек, но вряд ли кто-то будет спорить с тем, что более дружной и красивой семьи у нас не было. Да и быть не могло – потому что Ваня и Марина жили словно бы вне времени.

Уральский самоцвет

Писать о Геннадии вне его игры вместе с Александром Галимовым практически невозможно. И сильнее, чем поэт, об этой далеко не сладкой для любых соперников паре, просто не скажешь: «Они сошлись – вода и пламень, стихи и проза, лед и камень». Магнитогорец Чурилов, прибывший в систему «Локомотива» транзитом через Америку, чуть ли не на второй год (тогда командой руководил мэтр российского тренерского цеха Владимир Юрзинов-старший) стал появляться в первом звене основной команды. И забрасывать красивые и определяющие результат шайбы.

При этом Геннадий в жизни не выглядел суперменом. С его параметрами он походил скорее на фигуриста. Эта иллюзия рассеивалась, когда он наравне со всеми прыгал кузнечиком под штангой весом в два с лишим раза больше своего. Разговаривать с ним тоже было занятным делом. Даже когда Геннадий привез в Ярославль второе «серебро» молодежного чемпионата мира, выглядел он не как триумфатор, а как математик, решающий суперважную задачу. Отвечал на вопросы толково и по делу, но… односложно. Только потом знающие люди объяснили: пока Геннадий Станиславович не разложит все по полочкам и не найдет ответы на вопрос, почему у него «серебро», а не «золото», он так и останется в себе.

Это большая удача, что игрок, который потенциально готов был стать преемником Игоря Ларионова, нашего великого «профессора» еще советских времен, попал в одно звено с Александром Галимовым. Холодная голова и нечеловеческий расчет одного («Чурилов – самый умный игрок команды», – заметил как-то весьма скупой на похвалу Кари Хейккиля) вместе с напором и горячим сердцем другого дали идеальное сочетание. Оцененное по достоинству и в сборной России.

Львиное сердце

Александр Галимов дольше всех сопротивлялся смерти. Сил у него хватило не только на то, чтобы выбраться из горящего самолета, но и на то, чтобы попытаться спасти хоть кого-то. Фантастической силы был человек. И обаяния – неимоверного.

При этом взять у Александра интервью год назад было делом очень проблематичным. Нет, он не отказывался, но постоянно был занят или в клубе, или в семье воспитанием только что родившейся дочери. Просто не мог от нее отойти, когда у него было свободное время. Беседовали мы уже за полночь. Естественно, не обошли стороной охоту – любимое занятие хоккеиста. На вопрос, какое оружие он предпочитает – нарезное или гладкоствольное, Александр ответил:

– Только гладкоствольное. Стрельба из нарезного – это тир, убийство животного. А все должны быть на равных.

Что значит «быть на равных» со зверем, Александр тогда не уточнил. Позже я узнал, что его любимой забавой было догнать матерого секача на снегоходе, прыжком сверху свалить на снег и вручную связать (есть даже любительские видеосъемки пленения кабана). И вот такого человека кое-кто из «горячих парней» КХЛ пытался спровоцировать на драку. К слову, почти всегда безуспешно.

Сильный – всегда добрый. Это про Саню. Но сильный – еще и умный. Несколько минувших сезонов Александр, не потерявший в своем напоре, скорости и силе, играл все более изощренно и хитро, заставляя соперников чаще ругаться друг с другом: как эти Калянин–Галимов–Чурилов опять сюда просочились?

И свой главный гол, заставивший «Арену» ходить не то что ходуном – кувырком, забил именно он за шесть секунд до того момента, когда казалось, что поражение неизбежно.

Он дал нам целых пять дней веры в то, что победа над смертью возможна.