Тимур БИКБУЛАТОВ. «Разорванным сердцем»

Тимур БИКБУЛАТОВ

Родился в 1972 г. в поселке Борок Некоузского района Ярославской области. Образование — высшее филологическое. Работал секретарем, учителем английского языка, швейцаром, грузчиком-экспедитором, продавцом, журналистом, преподавателем русского языка и литературы, инженером светового оборудования в театре, корреспондентом «Северного края» и «Комсомольской правды». Теперь — свободный журналист.

Публиковался в местной прессе, в коллективных сборниках, альманахах «Игра в классиков», «Отражение». Автор восьми книг. Координатор и один из создателей творческой ассоциации «ПОСТ».

Член молодежного литературного объединения при Ярославском отделении Союза писателей России. Лауреат литературной премии Высшей школы филологии и культуры за рассказ «Дом презрения» (1999), фестиваля «Logoрифмы» (2007) и межобластного по-этического конкурса фестиваля памяти Константина Васильева «Чем жива душа» (2010, 2011).

© Т. Э. Бикбулатов, 2011

«Разорванным сердцем»

Алкоголи

Не пишется. Вопит больной Гийом —

Мост Мирабо застыл над грустной Сеной,

А мне сейчас совсем не до нее —

Мне руки крутит чувством, что весенним

Холодным утром ввертится в башку,

Что умирать — смешная антреприза.

И я не удержу свою тоску

И покачусь по скользкому карнизу.

Меня уже устали страховать —

Я должен сам пройти по льдистой кромке.

(Компьютер, стол, прожженная кровать

И блядская улыбка Незнакомки).

Смешные книжки — я их не писал,

И телефон молчит — три дня как пропит.

И некого винить. Я где-то сам

Для Рыб придумал этот пьяный тропик.

Но только по весне. И не со зла.

И не прося прощанья (здесь курсивом).

Но хочется, чтобы душа легла

На небо не по-здешнему красиво.

И чтоб отлипла лишняя любовь

В смешной подарок безнадежно серым.

Сегодня вечер. Сена. Мирабо.

И скука со страниц Аполлинера.

* * *

Владимиру Столбову

Противно до смеха. Себя у признания клянчить,

Расплющив о левую грудь отсыревший бычок.

И, словно безумно карманом играющий мальчик,

Стыдливо улыбиться, дергая нервно плечом.

Последние строчки прикручены намертво скотчем,

Иссякла на выдумки неперекатная голь.

И хочется быстро, не очень затейливо кончить,

Осыпав с мозгов, как листву в сентябре, алкоголь.

По-моему, дембель в судьбе мне еще не положен,

Пусть первый откажет в деньгах, значит, сотый нальет.

Так много героев, за задницу схваченных лонжей,

Так мало несмелых, страхующих шею петлей.

Мой «метр на два» не намерян, да и не намерен

Я ладить чужие подтяжки к остывшей трубе.

Неправильно скобки раскрыл на своем же примере?

Подумаешь, несколько прочерков в пьяной судьбе!

Спасибо тому, кто хоть раз, но по масти подкинул,

Кто вовремя строчкам подставил больное перо.

Я снова вернулся.

И пусть моему Арлекино

Целует тугую промежность слюнявый Пьеро!

* * *

Андрею Стужеву

Вроде срасталось все — черт разлепил косяк.

Вроде воткнул зерно — вышло корнями кверху.

Ну почему летать радугой мне нельзя?

Ну почему опять заколотили дверку?

Выйти через войну? Снова разбил очки.

Выйти через петлю? Не повернется сердце.

Снова через нее? Снова до белочки?

Вроде бы все прошел — не фиг туда переться.

Был бы восьмой этаж… Грязно сегодня вниз.

Пусто. Три точки. Воскл. Снова не до дуэли.

Хоть бы читать лайт крайм.

Хоть бы вести дневник.

Хоть бы Тотошкой вдаль в маленькой хатке Элли.

В радугах нет тепла. Выхода нет в дверях.

Каждому свой прайм-тайм —

значит, прошляпил сетку.

Только поется мне — скоро в календарях

Братья мои пером черным закрасят клетку.

* * *

Антону Кобылкину

А был в куражах. Ставил три против ста

И счастье бодяжил в немытом стакане,

Но даром снимают не только с креста, —

Сшибают с ума. В грудь. Прицельно. Плевками.

Запихивал лист под больное перо —

Девчонкой под влажный язык одеяла,

И с остервенением делал добро,

Как падший, из ада низвергнутый дьявол.

Была не была. Восемь строчек не крюк.

Для бешеных псов непривычна усталость.

Ведь тоже хотелось дуэль к январю,

Но вроде моглось и немножко писалось.

Бордовые кляксы матрацу не в шок —

Я просто всегда невпопад гуттаперчев.

В нечленораздельном ночном «хорошо»

Опять прочитается «арриведерчи».

Придется в бега. И опять раздирать

Колени в надежде фартового драфта.

И страшно — рвануть молча на номера,

Но больше никак не довраться до правды.

И снова мальчишки споют не меня, —

Я слишком старался в скрипучих кроватях…

Простите за небо: я этот сквозняк

Разорванным сердцем недоконопатил.

Соната

Завещаю себе тебя.

Не пинай дежурного клоуна.

Запрещаю, собой скрипя —

Ты не вся об меня переломана.

За плечами тоски не спят —

Лучше влет между раковин век ударь.

Завершаю собой тебя.

Не вкорячить тебя в мое некуда.

Упрощаю тебе. Устал.

Я не буду твоим угощением.

Я прощаю себя. Кем стал? —

Украшением? Укрощением?

Разрешаю тебе пристать —

Потроши меня по-хорошему.

Развращаю. Не перестать.

Ты с какого меня взъерошила?

Унижай. Не забудь слизать

Все мое, что с испугу выжала.

Уезжай. Не к столу слеза.

Просто снова некстати выжила.

И не жаль. Больно, если за

Этим жалом — вампирный умысел.

Мне не жаль — я привык слезать

С игл неба, ведь там ни к чему мы все.

Умоляю, иди в отгул —

Я и так уже много выскулил.

Уваляю себя в снегу

Там, где волки добычу рыскали.

Увольняю, но сберегу —

Не хочу слишком долго маяться.

Увиляю, когда смогу.

Ведь не каждый тобой ломается.

Что ж ты ноешь, как выпь в трубу?

Счет закрыт — ничего не выставить.

Спараноишь себе судьбу —

И сама же к себе на исповедь!

Не дано лишь меня. Забудь

Все, что было на грязных лестницах.

Все равно между этих букв

Ни одна твоя не уместится!!!

Summertime

Денису Зуеву

Без Верди.

Без вербы с гербария герба

Пригублен.

Ведь грубость верлибра — не буги.

Игру бы на вертел.

Не верьте, что сгублена Герда

Безгубием Каина, смертностью Санкт-Петербурга

(ведь черти не чертят богов на груди друг для друга).

Где вещие вирши — строка за строкой по рейсшине,

Которые не довершили (ведь не до вершины)?

И вешние вишни? Першит — не греши на ошейник.

И Гершвин — не Кришна:

В тиши не престижен отшельник.

Со сфер не до форсу? и морфий для форм a la morte.

Морфемные рифмы оформлены фирменно в морге.

Орфей псевдомоден — здесь фотогеничен Георгий.

Фартово кефиривший морду,

Мир метафоричен,

Как Forman’s перфоманс,

И Фомас Аквинский, и Моцарт,

Офелии выдавший фору (но вера аморфна!),

И Я, саммертаймно прилегший Горгоной на Порги.

Мне скучно без оргий.

Мне скучно, Бесс!!!