По ком звонит колокол

Один день свободы для бывшего узника Бухенвальда затмил три года в преисподней

– Каждое утро я просыпался с мыслью, что сегодня мне придет конец, – признается 94‑летний Константин Постников, который выжил в одном из самых страшных фашистских лагерей смерти. – Что давало силы не сойти с ума? После того как советские войска разгромили немцев сначала под Москвой, а потом в Сталинградской битве и на Курской дуге, я поверил в то, что победа близка.

Два года назад Константин Иванович поселился в Туношенском пансионате для ветеранов войны и труда. А незадолго до этого передал часть своих воспоминаний в музей Ярославского моторного завода, где отработал 40 с лишним лет.

Граница без замка

Воинскую службу Постников начал курсантом в школе младших командиров при 148‑м особом саперном батальоне. Учеба проходила в Латвии и Литве. Местные жители горько усмехались, что советская граница, мол, и вправду на замке, вот только ключи у Германии. 18 июня новобранцы спешно покинули территорию лагеря. А 22‑го прибыли на станцию Козлова Руда.

Бойцы высыпали на перрон и пустились в пляс под гармонь. Но веселье продолжалось недолго. В небе показалась эскадрилья тяжелых бомбардировщиков в сопровождении истребителей. Пока садились в поезд, мимо проехал пассажирский состав: окна выбиты, стены изрешечены пулями. Позже в эшелон подсели два солдата из 148‑го особого саперного батальона. Они сообщили: в 4 утра началась война. Выяснилось, что первым же залпом разбит штаб, вторым и третьим – казармы. О сопротивлении не могло быть и речи.

В Каунасе одних курсантов отобрали в группу подрывников, других, в том числе Постникова, погрузили в автотранспорт. После первых же 50 километров пришлось остановиться. Горючее кончилось, а бензозаправки были взорваны. Прорываясь через кольцо врагов, Константин Иванович попал под минометный обстрел. Когда пришел в себя, увидел, что трое его товарищей мертвы, а вокруг стоят немцы с автоматами.

Пленных перевозили из одного города в другой. После двух суток в поезде всех заставили разуться, отобрали ремни, пилотки, плащ‑палатки и шинели. И под усиленным конвоем погнали по немецким деревням, показывали: вот они какие, русские. Слабые не выдерживали и падали. Их пристреливали или отдавали на  растерзание собакам.

Когда добрались до шталага‑10Д, из тысячи пленных уцелели меньше половины. Вся территория была разбита на клетки. Свирепствовали дизентерия и тиф. Из третьей клетки, в которой оказался Постников, каждый день выносили по 30 – 40 трупов.

«По солдатскому телеграфу мы узнали, что в опустевшую первую клетку привезли моряков. Через несколько дней они задумали побег. Вечером мы прокрались к товарищам по несчастью, а уже ночью с криком «ура» прорвали колючую проволоку, сняли часового с одной вышки и под пулеметным огнем выскочили на территорию лагеря. На воле я достал кое‑что из обуви и одежды. Но меня поймали. Поселили в ту же третью клетку. Жизнь продолжалась».

Человек номер 7690

В Бухенвальд Константина Постникова перевели уже в 42‑м.

Пленный номер 7690 – бирка с этими цифрами была пришита на полосатый пиджак молодого красноармейца – вкалывал на строительстве оружейного завода «Густлов‑верке» и в каменоломне. Впрочем, удивительно, что он вообще держался на ногах. Утром – буханка эрзац‑хлеба на пятерых с кусочком маргарина или кровяной колбасы, пол‑литра кофе или чая, вечером – черпак брюквенного супа. Константин Иванович похудел на 40 килограммов.

Парню не раз предлагали встать на сторону вермахта. За отказ подвергали изощренным издевательствам.

– Бывало, что несколько дней подряд заключенные бегали по периметру концлагеря и разнашивали новые сапоги для фашистов. Немецкие хохмачи то и дело останавливали Постникова и заставляли приседать над карабином со штыком. Низко присядешь – напорешься на штык, а если «схалявишь» – заставят лишние круги наматывать, – рассказывает председатель совета ветеран­ской организации ЯМЗ Василий Гринев. – Константин Иванович в свое время занимался легкой атлетикой, ходил на лыжах. Он был настолько тренирован, что мог присесть 20 раз подряд, при этом до острия оставалось несколько миллиметров.

Пленных убивали в так называемом хитром домике, куда приводили под видом медицинского обследования и, измеряя рост, стреляли в голову. Работал крематорий. «Заключенных выгоняли по одному во двор. Проходя по узкой тропинке, они наступали на металлическую плиту, которая тут же переворачивалась, и падали в подвал. Там их оглушали деревянной колотушкой, связывали по рукам и ногам и вешали за подбородок на железные крюки. Люди умирали в страшных муках. Тела сжигали в шести печах. За час превращали в пепел по 18 трупов».

Красный флаг над фабрикой смерти

На фабрике смерти Постников встретил своего знакомого, прошедшего через Аушвиц, где в 43‑м тот стал свидетелем одного страшного случая: «Фашисты ввели на территорию концлагеря большую группу гражданских разного возраста. Из общей массы выделялась молодая красивая женщина. На руках она держала ребенка, которому было едва ли два года. Нацист, который двигался сбоку от колонны, неожиданно подошел к женщине, выхватил малыша, с громким криком подбросил высоко вверх и расстрелял прямо на лету. Мертвое тело еще не успело коснуться земли, как мать бросилась на эсэсовца, вырвала автомат и убила его. С соседней сторожевой вышки всех пленных уложили на месте из пулемета».

Ненависть к изуверам росла. Те, у кого еще оставались силы, объединялись в группы: голландцы, немцы, русские, французы, чехи... В августе 44‑го американцы бомбили Бухенвальд. Во время разбора завалов «Густлов‑верке» пленные добыли немало винтовок и пистолетов. Когда в 45‑м союзники были уже близко, стало известно о том, что гитлеровцы получили приказ уничтожить конц­лагерь. Подпольный комитет принял решение начать мятеж 11 апреля. В 13.00 командиры стали раздавать припрятанное оружие. Константин Иванович достал из тайника 12 пистолетов: 10 отдал в штаб, один – товарищу и один взял себе. В 15.15 по сигналу заключенные ринулись в бой. Захватили ворота, зажгли угловые вышки, прорвали с трех сторон колючую проволоку. Кто‑то случайно включил противотанковую сирену, эсэсовцы окончательно растерялись. В 17.00 над Бухенвальдом взвился красный флаг.

Концлагерь не сломил Пост­никова. В том месте, где было так мало людей, он старался остаться человеком. Теперь Константин Иванович уверяет, что с недавних пор плохо помнит три года в аду. Но что удивительно: в памяти бывшего узника концлагеря навсегда остался первый день на воле.

– Самое яркое воспоминание в моей жизни – внезапное осознание того, что я свободен, – задумчиво вздыхает ветеран войны. – Ради этого, пожалуй, стоило пройти через все испытания.