Андрей ВАЛИТОВ. Очарованные странником

© А. Р. Валитов, 2011

Двадцать лет назад в Ярославле вышел в свет первый номер литературной газеты «Очарованный странник». Идея её создания принадлежала «неукротимого, аввакумовского темперамента» (Е. Ермолин) прозаику и публицисту Борису Черных, незадолго до этого переехавшему в Ярославль с Дальнего Востока — он и стал бессменным главным редактором издания, — и поэту Леониду Королёву. Последнему, вдохновлённому творчеством Лескова, газета обязана своим названием.

Первые годы издание поддерживал областной бюджет. Впоследствии газета выходила на средства частного спонсора.

Из-за возникших разногласий Леонид Викторович Королёв (1937—2008) вскоре покинул редакцию газеты (автор восьми поэтических книг, тонкий и ранимый человек, в декабре этого года он отметил бы своё семидесятипятилетие). В разное время в редакции «Очарованного странника» работали ярославские писатели — К. В. Васильев, К. П. Кравцов, Е. В. Кузнецов, Т. М. Рыкова, О. Н. Скибинская, Н. А. Смирнова и другие.

Газета стала единой творческой площадкой не только для ярославского писательского сообщества. На её страницах печатались стихи, проза, литературная критика, публицистика авторов, проживавших в самых разных уголках страны, от восточных её границ до Калининграда. Наряду с гремящими на всю Россию именами «Очарованный странник» открывал и никому неизвестных авторов. Знаковым событием стало проведение в Ярославле по инициативе редакции газеты Всероссийского семинара молодых литераторов (1996). Принятые в Союз российских писателей по результатам этого форума талантливые литераторы Ярославской области и составили основу регионального отделения СРП.

За время своего существования, неполные пять лет, издание оказало поддержку сотням провинциальных писателей. Вышедший в 2007 г. двухтомник «Избранного» Б. И. Черных свидетельствует о том, что и для него самым плодотворным периодом в плане литературной и общественной деятельности оказалась именно первая половина 1990-х, когда он жил и трудился в Ярославле. Борис Иванович Черных (1937—2012) ушёл из жизни 5 апреля, немного не дожив до своего семидесятипятилетия.

Мы публикуем воспоминания А. Р. Валитова, работавшего в 1994—1996 гг. заместителем главного редактора газеты «Очарованный странник».

Первый номер литературной газеты русской провинции «Очарованный странник» вышел в свет осенью 1992 года. Его соучредителями и соредакторами на первых порах были прозаик и публицист Борис Черных и поэт Леонид Королёв. Но ко времени моего прихода в газету, в марте 1994 года, единственным его руководителем оставался Б. И. Черных. Именно он и пригласил меня работать в качестве своего заместителя.

Мы выпускали газету до сентября 1996-го

с разной периодичностью. Наиболее плодотворными оказались первые полтора года работы, то есть 1994—1995-й. Тогда финансовые возможности позволяли выпускать газету едва ли не ежемесячно. Следует заметить, что сам проект представлял собой сугубо частную инициативу, и для его финансирования Борис Черных стремился привлечь средства из разных источников. Но, как правило, они были весьма скудными и не предполагали, что газета будет выходить столь продолжительное время. Подобного рода или похожие издания в начале 1990-х появлялись во многих городах, но очень быстро затухали по причине финансовых трудностей. Вот почему «ярославскую литературку», более-менее регулярно выходившую в свет в течение достаточно длительного времени, можно считать даже уникальным явлением.

Своего рода долгожителем «Очарованный странник» стал благодаря спонсорской помощи крупного московского предпринимателя Виктора Поваляева, земляка-дальневосточника Бориса Черных. Именно его бескорыстное участие обеспечило вы-

ход более полутора десятков номеров га-

зеты. Трагическая гибель этого человека в мае 1996 года, по сути, предопределила закрытие издания. Вскоре после того как «Очарованный странник» прекратил своё существование, покинул Ярославль и Б. И. Черных.

Он перебрался вместе с семьёй на свою малую родину — в город Благовещенск-на-Амуре. У иного обывателя и сейчас вызвал бы удивление выбранный миграционный маршрут: из центра России на восток (Дальний!), потому что реальные потоки миграции были и остаются стабильными со времён Столыпина, но... в обратную сторону, с востока на запад.

Причина столь радикального решения была, как мне кажется, не в отсутствии перспектив на достойный заработок в Ярославле. Или, во всяком случае, не только в этом. Амурский губернатор, которому писатель своим «громокипящим словом с берегов Волги здорово помог в предвыборной кампании», пригласил Бориса Ивановича в свою команду, предложив должность советника по культуре. Правда, в чиновниках областной администрации Черных пробыл не более года. «Кается»: находиться в подчинении у «властей придержащих» не мог по определению.

Когда супруги Борис и Майя Черных сообщили мне о своём решении покинуть город, я ничуть не удивился: было такое впечатление, что я уже знал об этом. В облике Бориса Ивановича давно проявилось нечто такое, что можно обозначить словами «человек затосковал». Природа такой тоски особенна; она одолевает далеко не каждого и свойственна натурам чувственным, способным к душевным переживаниям определённого свойства, остро, порой до болезненности, ощущающим границы внутренней свободы.

Испытаний судьбы, выпавших на долю Бориса Черных, хватило бы на нескольких человек. Только привычка к «расходке» у коренного амурского казака чего стоит: город Свободный (Амурская обл.), Иркутск и область, Владивосток, Магаданская область, Одесса, Владимир, снова Иркутск, Чусовой (политзона в Пермском крае), вновь Иркутск, Ярославль, Благовещенск... И ездил по стране он вовсе не по комсомольским путёвкам и не как ответственный партийный работник. Разве только в случае с Ярославлем было иначе. В наш город он приехал в 1990 году, в числе других кандидатов на должность главного редактора создаваемой тогда новой общественно-политической областной газеты. Выступил на заседании областного Совета и вскоре был на эту должность утверждён. Правда, в данной ипостаси прослужил не более года.

На профессиональных и жизненных поприщах проявлял себя многогранно: дипломированный юрист, он работал освобождённым комсомольским секретарём и учителем словесности, журналистом и садовником, редактором газет и чиновником. Диссидентскую деятельность начал в 1964 году (когда ещё само понятие «диссидент» не употреблялось в привычном для нас значении), когда написал письмо в ЦК ВЛКСМ, в котором звучал крамольный по тем временам вопрос «Что делать?». В конце 1970-х развернулась диссидентская «классика»: психушка и постоянные преследования в течение нескольких лет, а в 1983 году — пятилетний срок за антисоветскую деятельность.

Правда, о годах, проведённых на политзоне, Борис Иванович всегда вспоминал, как мне казалось, с особой теплотой. Такое часто бывает с мужчинами, служившими в армии или сидевшими в тюрьме. Видимо, с той поры родилось в нём комплиментарное отношение к зекам, которых он иногда привечал. Мне хорошо запомнился тёзка Черных, бывший зек и бомж, который иногда привлекался нами в редакции по хозяйственной части. Борис писал только стихами и однажды попросил меня прочесть воссозданную им одиннадцатую (!) главу «Евгения Онегина». Текст «главы», аккуратно записанный в толстую тетрадь, явно превосходил по объёму великий роман в стихах. Дивясь аккуратно срифмованной абракадабре, я не сразу заметил, как ко мне на колени упал вывалившийся из тетради мёртвый и засохший таракан… Последний раз я видел бомжа Бориса прошлым летом. Он обитал возле гаражей в Бутусовском посёлке и был уже без обеих ног...

Артефактом тюремных лет можно считать один из предметов личного гардероба Бориса Ивановича. Захваченная из зоны ватная стёганая телогрейка надевалась им в особых случаях, например… для похода по кабинетам высокопоставленных начальников (по другим и не ходил).

Однажды, облачившись в эту самую телогрейку, Борис Иванович позвал меня прогуляться до Белого дома. Мы шли довольно быстро и оживлённо беседовали всю дорогу, но у гранитных ступеней главного административного здания мой «вожатый» разом замолчал, как-то надсадно вздохнул, поник в плечах и начал медленно, по-стариковски, подниматься по невысоким ступеням. Уже в холле я разглядел выражение лица главного редактора «Очарованного странника»: оно было преисполнено печалью и скорбью. Тем временем к нам быстрым шагом приближался дежуривший милиционер, лицо которого менялось на глазах. Сначала на нём отразились тревога и недоумение. После того как Борис Иванович предъявил какое-то удостоверение, на место тревоги явилась недоумённая улыбка очень доброго малого, но слегка идиота. И тут я уловил выражение глаз «бывшего бродяги и острожника»: они были озорными и лукавыми. Замечено, что писатели, в чьём творчестве преобладает трагический пафос, в отношении к собственной жизни больше раблезианцы, чем сатирики и смехачи.

Итак, мы зашли в приёмную одного федерального чиновника. Не помню, как называлась тогда его должность. Он был выходцем из «демократов первой волны», чьи имена скандировались на митингах Народного фронта во время выборов в областной Совет народных депутатов. Помещение приёмной было отремонтировано в редком для того времени (1994 год) куртуазном стиле. По дубовому паркету, оставшемуся, наверное, с обкомовских времён, нам навстречу, улыбаясь, шагал не старый ещё человек, чью слегка грузноватую фигуру облегал добротный костюм. Насколько отличались своей фактурностью, статью люди, шагнувшие во власть после митинговых страстей конца перестройки, от тех, кто «мутил» для них воду, организуя митинги, собрания, шествия! Где вы, страстные ораторы, с всклокоченными бородёнками, в коротких брюках и стоптанных ботинках, выкрикивавшие в микрофоны всю «горечь и боль» советского лихолетья? Где те женщины с мальчишечьими причёсками и стальным блеском в глазах, останавливающие рёв толпы простым поднятьем руки? Где гениальные юноши в очках, перемотанных синей изолентой? Где все вы теперь, спустя двадцать лет? Искренние, честные, чистосердечные? «Возьмёмся за руки, друзья…» Где вы? Не дают ответа… Чиновник, радостно улыбаясь, шёл с раскрытыми объятиями в сторону человека в тюремной выцветшей телогрейке с лагерным номером Щ-854 на груди…

Нет, солженицынский Иван Денисович не герой Бориса Черных. Его герой — сам Александр Исаевич, которого он буквально боготворил, насколько я знаю. У них очень много общего, конечно, если не брать во внимание масштаб уникальной и загадочной личности Солженицына.

Общее есть в языке их прозы, в их стремлении к корневому слову, в синтаксисе. Речь не идёт о простом подражании. Я думаю, что схожесть художественной манеры их письма обусловлена схожестью их судеб, но в большей степени — общностью понимания экзистенциальных проблем: борьбы и страдания, жёсткости и враждебности мира. Борис Черных долго мечтал о встрече со знаменитым писателем. Она состоялась летом 1994 года. Они долго беседовали в номере гостиницы «Юбилейная». Помню, Борис Иванович по её окончании был просто счастлив.

Солженицынское «целились в коммунизм — попали в Россию» Б. И. Черных переживал очень. Полагаю, «Очарованный странник» и родился из переживания писателя за русскую литературу, её грядущую роль в строительстве новой России.

«Литературная газета русской провинции» — в этом позиционировании «Очарованного странника» суть первоначального замысла её создателя. Тогда, в начале 1990-х, Борис Черных видел себя активным участником литературного процесса всероссийского масштаба. Но ситуация в России тех лет менялась на глазах. Человек, посвятивший свою жизнь борьбе, вдруг осознал: врубаясь в стан врага к пехотинцам, ландскнехтам с одной алебардой в руках, он расчищал пространство совсем для другого. Начавшиеся в стране масштабные процессы энтропийного характера коснулись и русской литературы. По-другому и не могло быть, поскольку литература есть квинтэссенция национального духа и самосознания…

В самом начале нашей совместной работы я предложил Борису Ивановичу перепечатать из журнала «Москва» статью его главного редактора писателя Леонида Бородина (тоже иркутянина и тоже политзаключённого) под названием «Русская литература: рейтинг — ноль». Это сделано не было, уже не помню, по какой причине. Но так мы с ним и проработали в самой «низкорейтинговой» сфере «народного хозяйства» в течение двух с половиной лет. Иногда было грустно, часто разбирало зло, наваливалась апатия. Но мы работали как умели, делали то, что могли, стараясь оставаться честными перед авторами и читателями. Признаю, не всегда получалось. Но иногда, пролистывая ещё и ещё раз очередной номер газеты, пробегая гла-

зами имена авторов и названия публика-

ций, мы вдруг понимали: вот это, наверное, и есть «Литературная газета русской провинции».

Андрей ВАЛИТОВ, кандидат филологических наук