Незнаменитая война. Как погибла Ярославская дивизия, в составе которой воевал отец Терешковой

Советско-финская война 1939 – 1940 годов – малоизвестная, но весьма драматичная страница нашей истории.

Последующие события и жертвы Великой Отечественной заслонили в народной памяти трагедию «зимней войны», как называют ее финны. Понимая, что наша страна неминуемо подвергнется нападению, руководство Советского Союза пыталось обезопасить Ленинград. Тогда граница проходила столь близко от города на Неве, что с финской территории его можно было обстреливать артиллерией. Ради переноса границы Сталин был готов уступить вдвое большие территории в Карелии. Но финское правительство на переговоры не шло. А 25 ноября 1939 года у села Майнила в результате обстрела с финской территории погибли четверо красноармейцев. СССР потребовал отвести финские войска от границы, а когда этого не произошло, начал боевые действия. Среди бойцов той забытой войны было немало наших земляков. Одна из дивизий даже носила название Ярославская.

С этой воинской частью, штаб которой в 20-е годы прошлого века располагался в Ярославле в здании Дома пионеров, связана одна из самых печальных страниц в военной истории России. Попав в окружение, бойцы и командиры храбро сражались с врагом, но потерпели жестокое поражение. Потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 11,8 тысячи человек. Из окружения вышли только 1237, половина из них – раненые и обмороженные. Знамя дивизии попало к врагам, и после окончания боев воинскую часть расформировали, а ее командира комбрига Григория Кондрашева, уроженца Саратовской области, расстреляли.

К трагедии привела целая цепь ошибок и просчетов, допущенных в том числе верховным коман­дованием. Именно по этой причине документальные сведения о «незнаменитой» войне, как ее назвали историки, были надолго спрятаны в секретные архивы. О судьбе погибших ничего не знали родственники, получившие извещения о том, что их мужья и сыновья пропали без вести.

Завеса тайны стала приоткрываться в начале 90-х годов, когда первая женщина-космонавт Валентина Терешкова попросила тогдашнего министра обороны СССР Дмитрия Язова узнать, где и как пропал без вести ее отец-танкист, воевавший в составе 18-й Ярославской стрелковой дивизии. Основную часть бойцов в 1939 – 1940 годах составляли призывники из Карелии, но служили и ярославские резервисты, призванные в Красную армию накануне боевых действий.

Среди них был и командир танка Владимир Аксенович Терешков – отец нашей легендарной «Чайки» Валентины Терешковой. Скупые строки архивных документов сохранили память о его геройском подвиге. Он погиб 25 января 1940 года, когда финны замкнули кольцо окружения и положение танкистов 34-й бригады легких танков стало совсем безнадежным. Накануне они уже прорывали блокаду и сумели пробиться к своим в село Леметти. Но через пять дней и этот гарнизон был окружен, а все подходы к нему заминированы и опутаны колючей проволокой. Финская артиллерия била по бензовозам, не трогая боевые машины – за них враги обещали заплатить сдавшимся танкистам по 10 тысяч рублей. О ценах для предателей сообщали вражеские листовки, сброшенные с самолетов: пистолет стоил 100 рублей, винтовка – 150, пулемет – полторы тысячи.

Собрав последнее горючее и боеприпасы, танкисты решили пробиваться к своим. Они взорвали и сожгли 50 обездвиженных бронированных машин, чтобы не оставить их врагу. Отход поредевшей бригады вызвались прикрывать два экипажа под командованием Владимира Терешкова и Владимира Грязнова. Герои сражались около часа, пока не расстреляли весь боекомплект. Ценой своей жизни они спасли боевых друзей и раненых, вывезенных из гарнизона.

С середины января ударили 40-градусные морозы, и одетые в шинели и буденовки красноармейцы, попавшие в окружение, отмораживали руки и ноги. К этой беде добавился лютый голод. Осажденные питались кониной, а когда съели всех лошадей, варили в котелках кожаные ремни. Артиллерийские обстрелы местности, где стояла дивизия (позднее этот пятачок назвали «Долиной смерти») чередовались с налетами бомбардировочной авиации. Но гарнизон яростно сопротивлялся, ждал помощи и не сдавался врагу, обещавшему бойцам сытую жизнь в плену.

О тяжелом положении дивизии свидетельствуют тревожные строки шифрограмм, поступавшие в штаб 8-й армии. «Положение критическое. Команд­ные пункты полков беспрерывно атакуются. В ротах осталось 30 – 40 человек. Тылы не прибыли. Требуется срочная эффективная помощь, иначе будет поздно», – сообщала первая шифровка. «Штаб армии. Ковалеву. Почему морите голодом? Дайте продуктов. Помогайте, выручайте, иначе погибнем все. Кондрашев», – кричала вторая, подписанная комдивом.

Утром 16 февраля финны начали минометный и пулеметный обстрел, после чего пошли в наступление. Но попали под ответный огонь и отступили, а вскоре затеяли психологическую атаку. В их рядах были бывшие русские моряки, участники кронштадтского мятежа, они горланили «Яблочко» и ругались матом. С ними шли и пели песни юнкера Выборгской военной школы, осевшие в Финляндии после революции. Им навстречу на выход из окружения рванулся десяток наших танков. У танкистов, видимо, сдали нервы, и они без приказа комдива пошли на прорыв кольца. За ними поднялись остатки двух батальонов танковой бригады, мотострелкового и разведывательного полков. Но отчаянная попытка вырваться не удалась, наступавшие, а их было не менее 1700 человек, напоролись на засаду и почти все погибли.

Праздничный день 23 февраля был настоящим кошмаром для окруженных. Финны выкатили на прямую наводку орудия, ранее захваченные у наших артиллеристов, и открыли ураганный огонь по уцелевшим танкам. Через пару часов почти все боевые машины были уничтожены, и дивизия осталась без огневой поддержки. «Погибаем. Катастрофа началась. Требуем разрешения на выход. Дожидаемся до 16 часов. Кондрашев и Кондратьев», – гласит текст радиошифровки, отправленный в тот роковой день комдивом и комбригом.

Долгожданный приказ на прорыв окружения поступил только вечером 28 февраля. Решили выходить двумя колоннами – в первой во главе с командиром и комиссаром собрали ударные силы, вторую сформировали из ослабевших бойцов. Всех тяжелораненых, а их набралось свыше трехсот человек, оставили в землянках на милость победителей. Батальонный комиссар Алексей Разумов с двумя сотнями бойцов получил приказ вынести и спасти знамя дивизии.

Намеченный план выполнить не удалось – передовой отряд напоролся на финский лагерь, не обнаруженный ранее разведкой. Завязался жестокий бой, в котором полегло около двухсот участников прорыва, в том числе комиссар Разумов. Знамя части было захвачено, о чем противник победно сообщил позже по радио и в листовках. Трагическая судьба постигла колонну во главе с комдивом – она попала в засаду. Финны устроили на дороге завалы и минные поля, расстреливали красноармейцев пулеметным огнем из дзотов. Вырваться из котла удалось немногим, но они на руках сумели вынести тяжелораненого командира. Правда, спастись от гнева высшего руководства страны Григорию Кондрашеву не удалось, он был арестован и расстрелян во дворе госпиталя поселка Салми. Как гласит короткая, словно выстрел, строка обвинения – за преступное бездействие в войне с белофиннами. Реабилитирован комдив в декабре 1968 года.

***

28 февраля, когда в снежном аду окружения погибали бойцы Ярославской дивизии, на другом участке фронта части Красной Армии прорвали укрепления линии Маннергейма, а через несколько дней вошли в Выборг и перерезали шоссе на Хельсинки. Финские политики вдруг обнаружили, что, разбив дивизию, они проиграли войну. В ночь на 13 марта в Москве был подписан мирный договор. Граница была отодвинута от Ленинграда на 120 – 130 километров.