Бабай и Танюшка

Он с первых дней и до конца войны летал на ночных бомбардировщиках. Она всю войну учила лётному делу курсантов.
С Ярославлем и Ярослав­ским авиаотрядом связана большая часть их мирной, послевоенной жизни, здесь выросли их дети, внуки. Сейчас подрастают правнуки, которых они так никогда и не увидели.
Григорий Алексеевич наш, рыбинский, правда, жизнь куда его только не бросала! Страна казалась огромной, как небо, в котором он, выпускник Тамбов­ского лётного училища, с самого начала чувствовал себя своим. Каким бы будничным ни был рейс из аэропорта в Куйбышеве (сейчас Самара), к которому он получил приписку после училища, – доставка грузов или пассажиров, – он, поднявшись в воздух, всегда наслаждался ощущением полёта. Может быть, это были молодость, предчувствие счастья, которое, как выяснилось, уже совсем близко.
Через год здесь же, в Куйбышевском аэропорту, он встретил улыбчивую девушку, в лётном шлеме, выпускницу Батайской авиашколы Таню Аверьянову. Смелая, озорная, она восприняла популярный во второй половине 1930-х годов призыв «Молодёжь, в авиацию» как обращённый к ней лично и летала наравне с мужчинами. Вскоре образовалась семья, в ноябре 1939 года родился первенец Борис, в декабре 1940-го Ирина, и к началу войны Татьяна оказалась с двумя маленькими детьми на руках.
Дальше всё завертелось ещё быстрее. Эвакуация в далёкий таджикский Сталинабад (Душанбе). Дети с дедушкой или няней, Татьяна сутками на аэродроме. Сохранились её удостоверения военной поры. «Типы воздушных судов, на которых разрешены полёты: У-2, П-5, ПС-9, Ю-52». «Прошла поверку техники пилотирования в открытом слепом полёте на С-5 и У-2 с оценкой «отлично». «Допущена к самостоятельным полётам на самолёте ПС-9 первым пилотом (с грузом)», к перевозке почты «днём и ночью в любых условиях», «к перевозке пассажиров» и т. д.
Она летала сама, учила других. Далёкий тыл, кстати, оказался отнюдь не таким безопасным, как можно было себе представить. Посадочную полосу обозначали кострами. Как-то басмачи сделали ложную полосу, и, приземляясь, Татьяна разбилась. Бориска, которому тогда было годика два или три, рассказывал всем, что «мама у нас умерла». К счастью, она осталась жива.
А Григорий тем временем воевал. Эскадрилья, в которую его зачислили, уже на второй день была под Псковом. Даже много лет спустя, когда дети выросли, он не любил рассказывать о войне и на их вопросы только отмахивался. Что-то Ирина Григорьевна узнала из обрывков его разговоров с друзьями-фронтовиками, что-то из оставшихся после него писем и документов.
Сохранилась копия Приказа войскам 34-й армии от 19 января 1942 года:
«19.1 младший лейтенант армейского звена связи 34-й армии Гребенюк Г. А. обнаружил действовавшие с 8.1 в тылу противника наши части.
Тов. Гребенюк выполнил задание, несмотря на трудные метеорологические условия и сильный огонь противника. Уточнил положение частей. Произвёл посадку (в тыл врага! –
Т. Е.), высадил радиста и получил исчерпывающие данные о положении частей, их боевых успехах, взятых трофеях и имеющихся нуждах.
Отмечая мужество, проявленное младшим лейтенантом тов. Гребенюк Г. А., объявляю ему благодарность, награждаю его часами и возбуждаю ходатайство о награждении его медалью «За отвагу».
Настоящий приказ довести до всего состава армии.
Командующий 34-й армией генерал-майор Берзарин...»
Неплохо для младшего лейтенанта! Вот так в суровую зиму 1942 года он будто сам себе задал тон, как воевать дальше.
Через два месяца Гребенюк уже зам командира эскадрильи 16-го авиационного полка ночных бомбардировщиков. Ещё через год и дальше в течение двух лет, вплоть до мая 1945-го – командир этой эскадрильи.
Воевал на Северо-Западном фронте, на Калининском, на 2-м Белорусском. В вырезке из какой-то военной газеты с пометкой «из части не выносить» описывается, как он летал в тыл врага, где «неоднократно приходилось пробиваться сквозь полосу огня, уходить от преследования вражеских истребителей, производить посадки на необорудованных площадках».
Один из немногих эпизодов, услышанных Ириной Григорьевной от отца, будто иллюстрирует это:
– Помню, папа рассказывал кому-то из друзей, как вернулся из полёта, сел, и самолёт тут же весь рассыпался, так он был изрешечён.
Ещё одна вырезка из газеты с заметкой о действиях ночных бомбардировщиков Н-ской части: «Бомбардировке были подвергнуты артиллерийские позиции, живая сила и техника противника... Наиболее успешно действовали над целью гвардии капитан Гребенюк и капитан Журавлёв. Каждый из них совершил по одиннадцать боевых вылетов за ночь». По одиннадцать!
В семье хранятся его награды. За что каждая, сейчас, конечно, трудно сказать. История ордена Красной Звезды в этом смысле исключение. Как гласит один из документов, Григорий Алексеевич получил его вместе с группой других лётчиков за многочисленные полёты через линию фронта в партизанский край, расположенный на территории временно оккупированных районов Ленинградской области. Лётчики вывозили раненых, регулярно доставляли партизанам оружие и боеприпасы. А кроме того, взаимодействуя с ними, бомбили скопления фашистских войск и их боевые порядки.
Гребенюк по ходу этих дел, видимо, крепко подружился с партизанами. Приказом командира бригады народных мстителей «Пламя» он дважды награждался именным оружием (после войны, к сожалению, и браунинг, и смит-вессон пришлось сдать). Единственное, что Григорий Алексеевич сохранил до конца жизни – самодельный портсигар погибшего друга с надписью «ВКПБ Бонченко Э. 1936», но что их связывало, неизвестно.
Гребенюк закончил войну в Берлине. Вместе с другими лётчиками своей эскадрильи расписался на рейхстаге и Бранденбургских воротах и в соответствии с приказом вернулся в гражданскую авиацию. Сначала служил в Симферополе, потом, с 1951 года, в Ярославле, где стал командиром объединённого авиационного отряда, территория деятельности которого охватывала ещё Кострому, Иваново и Владимир. Отряд обслуживал сельскохозяйственные работы, имел в своём составе сан­авиацию. И, конечно, осуществлял грузовые и пассажирские перевозки: в некоторые пункты Пошехонья, в Брейтово иначе, как самолётом, добраться ведь было нельзя.
Нашлась работа и супруге, Татьяне Ильиничне. После переезда в Ярославль она, отлетав тринадцать лет, наконец приняла решение за штурвал больше не садиться. Стала диспетчером в том же авиаотряде. Лётчики называли её «мама Таня». Считалось, что если «мама Таня» за пультом, она самолёт посадит в любую погоду, при любых метео­условиях. Никого не оставит в беде, дождётся последнего, и всё будет в порядке.
Впрочем, размеренная жизнь у них никак не получалась. В 1954 году Григория Алексеевича направили на повышение квалификации в академию в Ленинград, а оттуда в Тюмень, командиром авиагруппы, которая обеспечивала начавшееся освоение нефтяных месторождений Западной Сибири.
– Когда я училась в восьмом классе, мы вместе с мамой и братом прилетели туда к отцу, – вспоминает Ирина Григорьевна. – В Тюмени тогда была единственная улица, она связывала железнодорожный и аэровокзал. А вокруг сплошные болота. Я сейчас читаю письма отца маме, она их все сохранила, в одном из них он пишет: «Улетаю на Север, пробуду неделю, кругом одна вода, буду садиться на поплавках».
Мы перелистываем альбом с фотографиями, останавливаемся на одной, другой, а потом Ирина Григорьевна продолжает:
– В 1956 году отец вернулся в Ярославль на прежнюю должность – командиром объединённого авиаотряда. Мама работала старшим диспетчером. Пять мужиков и она старшая – тяжело, конечно. Мы её практически не видели, она приходила домой очень поздно. Мне было её так жалко, я всегда старалась к её приходу что-то приготовить, что-то сделать. «Ах ты моя Золушка!» – хвалила она.
С годами, видимо, отец тоже почувствовал, что пора спускаться с неба на землю, и перешёл на должность начальника автостанции междугородных перевозок. Но никогда не порывал связи с Ярославским авиаотрядом, с лётчиками. Семья у нас была гостеприимная, дружная, весёлая. Папа обожал маму. Только и слышалось в доме: «Танюшка да Танюшка». А она его называла Бабай, уважаемый человек, словечко, наверное, из Сталинабада.
Ирина Григорьевна вспоминает родителей с восхищением и любовью. Их открытый дом – в прямом и переносном смысле не знающий замков, всегда полный друзей. Их ненавязчивые методы воспитания. Да какие там методы! Они просто жили, оптимистично и дружно, и Ирине с братом Борисом было с ними хорошо.
Пришло время, Борис окончил лётное училище в Рязан­ской области, потом высшие лётные курсы. Летал на Илах и Ту по всему миру. Ирина – инженер, после окончания Рязанского радиотехнического института работала в ярославском НПО «Электронприбор», но и у неё есть лётный «стаж».
– Мама была мной беременна, но всё равно летала, – признаётся она.