На север, вдогонку за весной

Однако нужно признать, что перелётных птиц год от года становится всё меньше. И не наши охотники в этом виноваты. Всё дело в том, что в европейских странах, где на зимовке концентрируется большое количество пернатых, охота проводится в течение 6 – 7 месяцев в году, что в два раза больше, чем в России. От этого урон, наносимый перелётным птицам, там намного больше, чем в нашей стране. Так, на одного отстрелянного у нас вальдшнепа в Европе добывается двадцать штук! То же самое происходит с другими видами охотничьей дичи. Раздающиеся у нас призывы закрыть весеннюю охоту бессмысленны, так как на Западе этого делать явно не собираются.

Весенняя охота – это чисто российское занятие, доставшееся нам от предков. В Европе нет такого понятия, как весенняя охота, так как птицы в это время покидают места зимовок и устремляются к нам, на родину. Издавна эта охота, в основе которой лежат красочные любовные птичьи игры, проводится у нас только на самцов, за исключением гусей. В это время охота особенно красива, эмоциональна, необыкновенно поэтична, чем и притягивает к себе многих людей.

Сейчас весна всё увереннее шагает по земле на север и вот-вот доберётся до самого Полярного круга. Вслед за теплом, за сходом снега, за талой водой и первой зелёной травкой спешат на родину караваны гусей, стаи разнообразных уток и куликов, покидая наши центральные края, где охота уже закончена. А вот в Вологодской и Архангельской областях она ещё только начинается. Это обстоятельство даёт возможность продлить сезон охоты, отправившись на север вслед за весной.

Вот и мы своей небольшой компанией третий год подряд ездим в Шенкурский район Архангельской области. Наша цель – охота на гусей. А вместе с тем это ещё и короткое увлекательное путешествие в другие края, когда до места охоты предстоит преодолеть 650 километров. Север, этот дикий и суровый край с его просторами, таёжными лесами, полноводными реками, манит к себе многих людей сильнее, чем тёплый и благодатный юг.

Недолгие сборы, и мы отправляемся в путь. В это время года интересно наблюдать, как меняется картина за окном мчащейся машины. Сочная зелёная листва на берёзах постепенно меркнет, и на смену ей приходит нежная зелёная дымка слегка раскрывшихся почек, которая затем также исчезает, уступая место необычному, сиреневому цвету голых берёзовых веток. Перед нами за несколько часов промелькнуло в обратной последовательности многодневное весеннее пробуждение природы.

Через два часа пути за окном машины, глядя с окружной дороги, как-то невыразительно проплыла Вологда. Неожиданно приятные чувства вызвали здешние сельскохозяйственные поля, повсеместно распаханные и обработанные по сравнению с запущенностью ярославских земель. На севере Вологодчины в лесах стали чаще попадаться оранжевые стволы сосен, перешедшие дальше, в Архангельской области, в сплошные сосновые боры. Неожиданно из-за разлапистых сосен выглянули первые дома города Вельска, где через всю дорогу висит транспарант «Вельск – южная столица Архангельской области». Этот старинный городок, старше самой Москвы, состоит сплошь из деревянных, обшитых дощечкой красивых и очень аккуратных домиков, где есть улицы с однотипными, простенькими, но приятными избами с тремя окошками по фасаду.

Дальше автомобильное шоссе проходит в основном через леса, и с каждым километром они становятся всё гуще, а деревни встречаются всё реже. Деревенские дома, что стоят вдоль дороги, очень большие, с многочисленными окнами, обрамлёнными простыми белыми наличниками, что характерно для этих северных мест. В разрывах леса иногда блеснёт русло могучей реки Вага, притока Северной Двины. Нам нужно попасть на её противоположный – высокий правый – берег, где расположился районный центр город Шенкурск, чтобы получить разрешения на охоту.

Ширина реки поражает, она превосходит там нашу Волгу. Паром ходит редко, поэтому переправляемся через реку на моторной лодке, как это делают обычно все. На том берегу видим, как мальчишки, побросав на белом песке свои велосипеды, с визгом купаются в реке, с которой совсем недавно сошёл лёд. Идём по городу не улицами, а как бы лесными тропами с редкими домами среди сосен. Воздух пропитан запахами янтарной смолы и свежих опилок. В центре города тут и там высятся сосны, из-за которых невозможно разглядеть, где кончается и начинается городок. Здесь нет ни одного дома выше деревьев. Говорят, что прямо в городе можно собирать грибы и ягоды.

Шенкурск не очень-то сильно тронула цивилизация: деревянные домики, кое-где деревянные мостовые, поленницы дров, старые колодцы с колёсами, аккуратные деревянные заборчики. Мы получаем разрешения на охоту, общаясь с простыми местными жителями – приветливыми людьми, которые удивляются, что мы приехали сюда из Ярославля, вслушиваемся в их своеобразный, мелодичный говор с вопросительной интонацией в конце каждого предложения. Шенкурск – городок маленький, и нам показалось, что все люди здесь друг друга знают.

Что мне было известно о Шенкурске до поездки? То, что именно сюда добрались английские интервенты в 1918 году, высадившись десантом в Архангельске. Это было приурочено к началу мятежа левых эсеров, что напрямую связывает его с событиями в Ярославле. И ещё вот что удивительно: в записках Пушкина встретилось упоминание города Шенкурска, через который Пётр I проезжал по пути в Архангельск. Царь посетил под городом заводик, где плавили болотную железную руду, отливая пушки, и побывал в том месте, где добывали камень карбид, необходимый для газовых городских фонарей. Ещё было известно, что Север совсем не знал крепостного права и то, что здесь жил вольный народ – поморы.

А что я узнал недавно? Это то, что город Шенкурск известен с 1137 года! Тогда он назывался Вага по имени реки, а в 1446 году уже упоминается как посад Шенкурье. Город небольшой, в нём живут всего шесть тысяч человек, но в освоении Севера он сыграл немаловажную роль. Когда-то здесь было двенадцать церквей, а сейчас нет ни одной – все разрушены.

Покинув уютный своеобразный Шенкурск, который слился с природой, где всё дышит первозданной свежестью и наполнено атмосферой покоя, как в санатории или пионерском лагере, мы спешим дальше, к месту охоты, до которого ещё около тридцати километров. С шоссе сворачиваем в сосновый лес по песчаной дороге, поворот на которую никак не обозначен, и, проехав через деревню Верхнее Золотилово, где всего несколько огромных чёрных бревенчатых домов, оказываемся на высоком берегу Ваги. Здесь, в окружении редких сосен, место нашей палаточной стоянки, откуда открываются виды на широкие пойменные луга, где мы раньше удачно охотились.

То, что увидели, нас сильно расстроило: вся пойма оказалась залита водой вместе с деревьями и кустами. Только отдельные участки суши виднелись в километре от нашего берега. Встал вопрос: что же делать? Хорошо, что в деревне жил наш знакомый по прошлым приездам сюда, простой и душевный человек. Он дал нам свою деревянную лодку, на которой раньше мы плавали через разлив к сухим островкам, где поджидали гусей. В этот раз с охотой нас ждало разочарование: гусь не летел ни утром, ни днём, ни вечером, и все наши ожидания оказались напрасными. Было непонятно: то ли гуси улетели дальше на север, то ли ещё не пожаловали в эти края. Что поделаешь – охота часто непредсказуема. Будем надеяться, что в следующий раз повезёт.

Мы провели здесь, под северным небом, три дня, удивляясь, что в двенадцать часов ночи ещё не совсем темно, а в три часа утра наступает рассвет. Днём мы наслаждались теплом, которое пришло сюда совсем недавно, и радовались тому, что не падает снег, как в прошлом году.

Интересно было посмотреть, как живут люди в деревне. Прежде всего везде возделывают огороды. В одном доме откармливают одиннадцать бычков, заключив договор с рестораном в Архангельске. В соседней деревне Нижнее Золотилово знакомая нам большая семья держит корову и лошадь – она у них кормилица. Хозяин дома режет из рябины и можжевельника невероятно изящные ложки, даже чайные, которые можно было бы отливать в серебре. Он отправляет их для продажи в качестве сувениров. А ещё эта семья ухаживает за деревянной церковью Дмитрия Солунского, что расположена от них в трёх километрах и стоит в чистом поле на берегу Ваги.

В другой деревне я поинтересовался у одного селянина, чем же они тут живут. Пошли, мол, покажу, говорит тот и открывает дверь в кладовку. Мы увидели развешенные на верёвках шкуры зверей. Здесь были чёрная шкура медведя, мохнатая – волка, пучком связанные огненные шкуры лисиц. А ещё серебрились меха бобров и выдры, и даже шкура росомахи висела на стене. Все шкуры были хорошо выделанные. Это нас впечатлило. А ещё охотник сказал, что занимается лесом, как и многие живущие в деревне. Кроме этого ловят рыбу, в том числе и сёмгу со стерлядью, что, правда, запрещено. Кстати, он вспомнил, что когда лет двадцать назад приехал к невесте в деревню, то увидел, как его будущий тесть кормит кур красной икрой из большой миски (!)

А ещё мы заехали в деревню Рудинская, что вблизи автодороги, где я бывал пятнадцать лет назад, случайно оказавшись там. В деревне было всего два дома, и в одном из них жил с семьёй фермер с ярославской фамилией Некрасов. Был он одним из самых первых фермеров России, ездил даже на съезд фермеров в Кремль. У него были 100 гектаров земли, ферма на 130 коров, всякая техника и много ещё чего. Он говорил, что, послужив в армии после училища, где из него сделали диверсанта, покинул её, потому что хотел не разрушать, а созидать. Так он стал фермером, приехав на север с юга... В этот раз, заглянув сюда, мы увидели, что семья фермера больше здесь не живёт и всё заброшено. Оказалось, три года назад он уехал отсюда на Кубань. Всё у него пропало, так как не нашлось сбыта продукции.

...Пусть охота и не состоялась на этот раз – стоит ли расстраиваться? Зато сколько всего увидели и узнали интересного. Путь домой всегда короче и приятнее. По дороге есть что вспомнить и обсудить. Едешь и думаешь, как же широка наша страна, какая же она разная и в то же время в чём-то одинаковая. И разве смог бы ты всё это увидеть, не будь охотником?..