Нас ждут великие дела! Чем привлек Ярославль художника Васю Ложкина

Вася Ложкин – пожалуй, самый узнаваемый из современных российских художников. Рисует он карикатурный быт провинции: бабок с вилами, злых зайчиков и матерых свинок. И вот уже несколько лет как он перебрался  в Ярославль. А в этом году Вася Ложкин разменял свой очередной десяток – до дня рождения остались считанные дни.

– Как завершаешь сороковые годы жизни?

– Ездил в Сочи. Я там выставку открывал 21 июля в галерее «Форт». Выставка тематическая – «Море зовет!» – будет до 18 сентября. Для «Моря» я подготовил несколько новых работ.

– Над чем сейчас работаешь?

– Сейчас лето, межсезонье. Готовлюсь к трудовой осени. Первая выставка будет в Петербурге, в начале октября. Затем в середине октября готовлю совершенно другую выставку в Екатеринбурге. По традиции к концу года мою экспозицию ждет Центральный дом художника в Москве.

– Доживем – увидим, недалеко живем. А где в Питере будешь выставляться?

– Там есть такая замечательная галерея – «Свиное рыло». Место андеграундное, с соответствующими картинами. Но людям нравится: и мэтры туда приходят, и неформалы, и просто культурные люди. Даже пожилые.

– Как выставку назовешь?

– Пока не знаю. А в Екатеринбурге будет называться «Родина слышит» – была такая песенка-­пеленг: музыка Шостаковича, слова Долматовского, ее Гагарин на орбите в свой первый полет спел.

– Улетать собираешься или сверять стрелки?

– Картина у меня есть, с двумя специально обученными людьми – они у меня в наушниках, с очень серьезными лицами изображены на фоне ведомственного катушечного магнитофона.

– Люди в штатском тоже любят музыку...

– С таким же названием у меня будет концерт в Ярославле в клубе «Горка», вместе с Федором Чистяковым – Дядей Федором из старой известной группы «Ноль». Она начинала вместе с «Алисой», «Аквариумом» и «Кино».

– А песни из твоего нового альбома будут?

– Да. А 7 октября я и сам альбом презентую в Питере, называться он будет «Во имя любви». Все песни – про внутренние переживания человека.

– А как же политическая острота? Физиогномия? Раньше у тебя были песни и про медведя, и про ослика, и про хомяка­мутанта?

– Что картины, что музыка – в центре моего творче­ства всегда были внутренние переживания, микрокосм. Я стараюсь не лезть в текущую повестку дня. Да, такие художники очень популярны, их картинки «к событиям» разлетаются по Сети миллионами репостов и коллажей – сейчас. А завтра это уже никому не интересно. А я все­-таки рисую картину – ее человек принесет домой, повесит на стену. И каждый раз он будет на нее смотреть, думая о чем-­то новом – о конкретной проблеме, о жизни вообще, просто отдыхать. Хорошая картина не может быть слишком злой, приковывать к прошлому.

– Она должна освобождать душу?

– Да, через смех. А еще – призывать к соавторству. Если удастся попасть на какую-­то мою выставку, по­смотрите на зрителей: там много детей, пенсионеры, есть интеллигенты, а есть и гопники – они люди разных достатка, судьбы, профессий. В этом смысле я делаю что-­то богоугодное – условный либерал и условный патриот в жизни соприкасаются друг с другом только через агрессию. А у меня они смотрят на одну и ту же картину, каждый видит что-­то свое – и улыбается.

– Кстати, говорят, что у тебя бабушка в Ярославле жила. Значит, ты потом­ственый ярославец?

– Бабушка здесь жила студенткой педагогического института. То была романтическая история: после войны, без денег она приехала сюда зайцем на поезде, ее проводник прятал в тамбуре. С собой у бабушки был аттестат с отличием и пламенное желание учиться. Поступила на физмат, увлеклась греблей и привезла с собой множество рассказов о городе, о Волге, о Которосли. Всю жизнь очень тепло вспоминала Ярославль и внуку своему наказала: будет возможность – съезди, посмотри.

– Кстати, как человеку приезжему, с незамыленным взглядом, что бы хотелось у нас в городе изменить?

– В Москве сколько я ни общался со своими друзьями, все любят Ярославль – съездить сюда погулять, особенно летом, так классно! Тут замечательные гостиницы, куча ресторанов, исторических мест, и все это в двух шагах от Москвы. Здесь замечательные образование, медицина, культурная жизнь – то кинофестивали, то театральные сезоны. Одна беда – дороги, а был бы город­конфетка.

– Что, медицина у нас лучше, чем в Подмосковье?

– Я из Солнечногорска, где на 22 участка 4 педиатра. В детской поликлинике творится какой-­то кошмар. А здесь и частные клиники, и бесплатные – огромный выбор, все с ремонтом, и врачи хорошие.

– Ты Россию пишешь с 90­-х годов? Тогда нашел свой стиль?

– Хотите знать, где я свою тему почерпнул? Работал я на свалке, кстати, в 90-­е. И там жили бомжи. И жили они такой жизнью... Что будь на дворе XIX век, XVIII и раньше – ничего бы в их мире не поменялось. Потом стал подмечать и у других людей: вроде и вещи новые появляются (телефон, телевизор), а стиль поведения – словно в Достоевского играют или в Горького. Думаю, что с поколениями человек не очень сильно меняется. Он живет теперь побыстрее, его окружают другие предметы, но человек – это всегда человек. Вот эту метафизическую Россию я и пытаюсь изобразить.

– Так-­то оно так. Но раз в три-четыре десятилетия все равно наступает какой­-то перелом: тяжелое и славное время. Вот ты – культовый живописец, руку на пульсе истории держишь, как считаешь, когда нас ждет очередной скачок вперед?

– Мне кажется, новое славное будущее не за горами. Его будут ковать наши дети. Сейчас принято ругать поколение XXI века: что только компьютером интересуются, дички растут. Вот я по своим друзьям смотрю: у всех дети в секции ходят, на образование нацелены, время свое впустую не тратят. Такая смена не может не принести нам что­-то хорошее.