Валерий Кириллов: «Исповедую абсолютную романтику»

Новоиспеченный народный артист РФ рассказал о том, каково получать звание в День дурака, политике и попытке вернуть наивный театр. «Ярославский Регион» расспросил ярославского актера, режиссера и шоумена, меняется ли жизнь после получения высокого профессионального признания и стоит ли государству финансировать эпатажные постановки. 

– Валерий Юрьевич, вот вы теперь не только заслуженный, но и народный. Меняет ли это звание что-то для вас как для актера? 

– Теперь, выходя на сцену, его нужно каждый раз подтверждать. Это большая ответственность перед зрителями. Вообще очень приятно, когда звания приходят вовремя. Не немощным старикам, как, знаете, у некоторых военных: мол, ну дадим ему на пенсии генерала, пусть он будет генерал на пенсии. На мой взгляд, это должно быть в таком возрасте, как у Сережи Безрукова, Сергея Маковецкого, Марины Зудиной – у всей золотой плеяды МХАТовских артистов, моих одногодков, будем считать так. Они в силах, много играют, много заняты. Тогда и для молодежи есть кайф, есть к чему стремиться. 

Для меня абсолютно интересно, что я узнал об этом 1 апреля, в День дурака. 31 марта был подписан указ, а 1 апреля в 10 утра мне позвонил директор Волковского театра. Я еще тогда, грешным делом, подумал: какая же жесткая шутка в День дурака начать поздравлять всех с получением чего либо – Оскаров, Ник, Золотых орлов, ну и званий в том числе. 

– В последнее время в редакцию приходит много писем от читателей, зрителей Волковского театра. Кто-то хвалит, кто-то ругает, но, что интересно, многие повторяют одну и ту же мысль: «Как бы там ни было, но мы будем ходить в театр, хотя бы ради одной игры Валерия Кириллова». Так что звание народного ярославцы, видимо, присвоили вам задолго до Минкульта…

–Ну и слава Богу!.. (смеется)

– Ощущаете себя самым популярным и востребованным артистом Ярославля?

– Знаете, я так много двигаюсь по жизни, ставлю спектакли, какие-то шоуобразные действа в других городах, что задумываться о степени востребованности просто некогда. Если же ты с утра проснулся с мыслями «ну вот все, вот он я, который в жизни что-то тааакое сделал», ничего хорошего уже не выйдет. Ведь театральная жизнь сиюминутна. Это в кино или в живописи возможно сказать: вот мой великий фильм, вот моя великая картина. А спектакль зачастую сохраняется только в памяти преданных театралов, занавес закрывается, рисунок на песке исчезает. 

Очень хорошо сказал Роберт Де Ниро о том, что такое востребованный и счастливый артист: это когда в молодости ты играешь молодых любовников, детей, в зрелом возрасте – родителей, а в еще более зрелом – крестных отцов, отцов большого семейства.

– Вы, как актер, не чужды многим политическим и околополитическим событиям: недавно вели митинг на Советской площади, эстафету Олимпийского огня в Ярославле и так далее. Сцена и политика – вещи совместимые? И если да, поделитесь своей позицией.

– Она очень личностная и связана с теми людьми, которые мне дороги. Например, у нас с женой есть тетя, которая живет всю свою жизнь в Ялте, сейчас ей 97 лет. Когда мы приезжали к ней много лет назад, после разделения государств, уже в другую страну, было очень обидно, что ее, взрослого человека, к чему-то склоняют, не принимают ее мнение в расчет. И моя политическая позиция связана с конкретными людьми. Я не голосую за партию в целом, но могу проголосовать за честность отдельного политика, его политическую платформу.

– Вопрос, который уже навяз в зубах, но все же: по-вашему, нужен России Крым?

– Обязательно, обязательно! Своих бросать нельзя. Это хорошо, что наша держава показала свои имперские амбиции, это нужно время от времени. Дело не в конфронтации, не в том, насколько и кому это выгодно, но в том, что это объединяющий момент для всех нас, это волеизъявление людей Крыма. В прошлом году мы были в Крыму на гастролях и в этом поедем снова. У актеров огромное количество друзей в Симферополе, Севастополе, Ялте, свои поклонники у Волковского театра. Уже в том году мы поняли, насколько для них важны русский язык, общение с русской культурой, которую там, по словам наших знакомых, никаким образом не принимали.

– Из-за событий на Украине распались многие творческие союзы русских и украинских актеров, режиссеров. Кто-то отменяет свои гастроли в Россию, бойкотирует еще недавних коллег по цеху. Что об этом думаете?

– Это утрясется, считаю. Здесь не столько политическая, сколько еще и экономическая позиция. Театры и творческие союзы не могут без дотаций, и многие на Украине наверняка просто не хотят и не могут идти на конфронтацию с государственной политикой. В нашем случае, например, поездка в Крым – это не только культурная акция, но и политическая, понятно, что нам эти гастроли субсидирует государство и еще наши друзья из Крыма, которые нас любят и будут принимать. 

– А как вы относитесь к обсуждаемой нынче мысли о том, что государство не должно финансировать эпатажные постановки, меняющие классику до неузнаваемости и тем самым предлагая зрителю иную систему ценностей?

– Эксперимент эксперименту рознь и имеет право на жизнь только, если он талантлив. Сошлюсь на мнение ведущего Дмитрия Киселева, говорившего в одном из интервью о том, что нельзя за деньги государства вести диверсионную войну против него же. Самое главное, чтобы эксперимент находился в зоне искусства. Театр должен экспериментировать, но, на мой взгляд, его главная задача сегодня – оторвать людей от информационной каши, вырвать из шелухи и попробовать дать задуматься о чем-то действительно настоящем: любви, ненависти, предательстве, добре и зле. 

– Ваши режиссерские работы, например «Я, бабушка, Илико и Илларион», именно такие – простые, живые, трогающие за душу. Как вы внутренне это сочетаете с работой в спектаклях, подобных «Двое бедных румын, говорящих по-польски», где главные герои-наркоманы матерятся, ковыряют в носу, пускают газы?.. 

– Да, спектакль эпатажный, но если прорваться в смысл, то это очень талантливая драматургия. Да, не о самых светлых людях, но о людях, внутри которых все-таки есть свет. На них налет всей современной грязи и пороков, но вот об этой маленькой надежде и стоит говорить, пусть даже таким эпатажным языком, с ненормативной лексикой…

Если же речь идет о тех ценностях, которые я исповедую как режиссер, то это, конечно, абсолютная романтика. Попытка вернуть на сцену, и для современного молодого зрителя в том числе, театр трогательный, наивный, театр, который очень верит в то, что человек создан по образу и подобию Божиему, что в человеке в любом случае добро должно победить зло. Попытка вернуть людей к тем сказкам, на которых мы учились в детстве. 

– В Волковском театре вместе с вами работают многие ваши ученики. Кем гордитесь особенно? 

– Этот курс – моя гордость и радость. Я знаю, что они никогда не подведут, не будут плести не только за моей, а вообще ни за чьей спиной интриги, как такое иногда случается в театре. По отношению к роли у каждого своя дистанция: кто-то с первой застольной читки начинает здорово и интересно репетировать, у кого-то этот процесс растягивается до генеральных прогонов, и кажется, что все, неудача гарантирована, а вдруг раз – и что-то щелкает. Кому-то везет чуть больше в ролях, кому-то чуть меньше. Кому-то я, еще выпуская, говорил: твое актерское счастье начнется вообще годам к 40 – такая фактура, актерская природа. Очень рад за Виталия Даушева и Кирилла Искратова, которые в «Я, бабушка, Илико и Илларион» вышли на ноту релакса, какого-то обновления внутри себя. У Руслана Халюзова невероятное количество работ. Сережа Карпов любопытно раскрывается как придумщик, начинающий режиссер. Николай Шрайбер, Алексей Кузьмин… Уверен, что у всех звездные роли впереди. Но у каждого своя дорога. 

– Кроме актерской деятельности вы себя пробовали во стольких ипостасях, а осталось что-то, в чем бы еще хотели поэкспериментировать? 

– Я еще не пробовал себя в моноспектаклях. Это то, с чего начиналась моя карьера. Все свое детство я мечтал стать эстрадным артистом. Аркадий Райкин был моим кумиром – гениальный актер, руководитель. Вот выходишь один на сцену, меняешь маски, костюмы, вокруг все бурлит, кипит, огромный зал, и ты в луче прожектора!.. Может быть, стоит сходить еще и в эту сторону. 

Фото Сергея Белякова