Совершенно секретно. Дело «повстанцев и террористов»

В 9-м томе Книги памяти «Не предать забвению» раскрываются неизвестные страницы сфабрикованного в 1937 году дела художников. По делу об антисоветской повстанческо-террористической организации среди ярославских художников было арестовано свыше 30 человек.

Под жестким контролем

Ярославская земля во все времена славилась творческими людьми, среди которых видное место занимали художники. В средние века это были иконописцы, позднее – портретисты, изображавшие дворян, купцов и чиновников. В середине позапрошлого века в губернских земских школах и гимназиях начали открываться классы рисования, которые способствовали формированию широкой художественной среды и созданию Ярославского художественного общества.

После революционных событий новая власть испытывала острую потребность в пролетарском оформлении городских улиц и зданий, изготовлении плакатов и портретов вождей, учебных пособий и театральных декораций. Художественная сфера, взятая под контроль государства, стала важным звеном идеологической работы. В начале 1930-х годов все объединения художников пролеткульта были распущены. Вместо них действовали две творческие организации: Ярославский областной союз советских художников и товарищество «Художник», работавшее под эгидой Всероссийского кооперативного союза работников изобразительных искусств.

Жесткий государственный контроль творчества художников проводился в двух направлениях, художественном и политическом, и нередко носил субъективный характер. Особенно это проявилось в период подготовки к областной выставке «История Ярославской социалистической области в живописи» в марте 1937 года. Все картины проходили предварительную оценку участников общественного просмотра – руководителей партийных и советских организаций. Немудрено, что именно тогда среди живописцев начались массовые аресты «врагов народа».

Портреты в мрачных тонах

Толчком для репрессий в Ярославле послужили события в столице, где в подрывной контрреволюционной деятельности обвинили московское руководство кооперативного объединения «Всекохудожник» во главе с троцкистом Ювеналием Славинским. Его пособником в городе на Волге назвали главу местного товарищества «Художник» Николая Евдокимова. Он был арестован 1 июня 1937 года и обвинен в том, что руководил подрывной деятельностью, выражавшейся в «выпуске антисоветской художественной продукции», лично создавал повстанческие ячейки в Костроме, Рыбинске и селе Большие Соли.

Ярым обвинителем Николая Евдокимова и «беспартийных художников-халтурщиков» выступил начальник управления по делам искусств облисполкома Плытник. В своем письме прокурору Ярославской области Давид Абрамович предлагал привлечь к ответственности авторов «антихудожественных и идеологически невыдержанных портретов вождей», висевших на Красной площади в октябрьские дни 1936 года. По его мнению, они были изображены «в грозных и мрачных красках с выражением беспомощности и мертвенности».

Чиновник явно пытался дистанцироваться от арестованных членов ярославских художественных объединений. Но обезопасить себя ему не удалось – Давида Плытника задержали 27 сентября 1937 года и осудили за руководство антисоветской троцкистской террористической организацией. По иронии судьбы в обвинительном заключении, словно под копирку, были записаны те же пункты, по которым он сам обвинял своих недругов.

Вредители с мольбертом

После допросов Николая Евдокимова аресты классовых врагов в искусстве пошли по нарастающей. Художников одного за другим стали обвинять в «пропаганде голого формализма в угоду искажению советской действительности, в открытом выступлении против социалистического реализма и ориентации на современное искусство капиталистических стран…».

Строки протокола допроса от 8 июля 1937 года свидетельствуют, как руководитель ярославского товарищества «Художник» сдавал своих коллег. Он полностью признал себя виновным, указав, что был вовлечен в контрреволюционную группу художником-троцкистом Михаилом Владыкиным и «по его заданиям вел вредительскую работу в товариществе».

Следователи не утруждали себя сбором доказательств вредительства. Так, живописца Михаила Адамова обвинили в том, что он написал картину, изображавшую запущенную крестьянскую усадьбу, а «на переднем плане поместил сарай с провалившейся крышей, объясняя этот сюжет как образ коллективизации». Художника Бориса Петрухина, писавшего прекрасные натюрморты, осудили за то, что он одобрительно отзывался о творчестве Михаила Владыкина и других коллег.

Одновременно с Ярославлем волна арестов художников прокатилась в Ростове, Рыбинске, Больших Солях. 15 человек были приговорены к высшей мере наказания, остальных осудили на разные сроки заключения, большей частью к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.

В кабинетах крепко били

Впервые опубликованные в Книге памяти «Не предать забвению» документы свидетельствуют, что на первых допросах многие обвиняемые не признавали себя виновными и лишь спустя месяцы после основательной «обработки» следователями подписывались под нелепыми обвинениями. Например, разве можно всерьез поверить, что Николай Евдокимов без принуждения мог сказать о себе такие слова: «Являясь выходцем из торгашеской семьи и будучи воспитан в церковно-монархическом духе, я революцию воспринял враждебно». Или написать следующие строки: «На 1 Мая я лично писал портреты Ленина и Сталина, которые мной издевательски были искажены и сданы для оформления центральной улицы».

Принуждение было, да еще какое! Об этом свидетельствует выписка из протокола допроса начальника отделения 4-го отдела УГБ УНКВД Ярославской области Николая Латышева, который вел дело по повстанческо-террористической шпионской организации ярославских художников. В сентябре 1939 года младший лейтенант госбезопасности дал признательное показание, что вместе с другими сотрудниками занимался рукоприкладством. «Фамилии указать не могу, но приведу такие моменты: однажды у себя в кабинете крепко бил арестованных», – сообщается в этом документе.

Подлинник протокола допроса находится в архивно-следственном деле №854212 по обвинению Николая Алексеевича Латышева. Он был приговорен к расстрелу в декабре 1939 года. Такая же участь постигла и его начальника майора госбезопасности Андрея Мартемьяновича Ершова (Лурье), расстрелянного в январе 1940 года. В отличие от своих жертв оба палача не реабилитированы. 

Фото из архива