Выживший в авиакатастрофе с «Локомотивом» бортинженер дал интервью ярославской газете

Вот и прошел еще один год со дня жуткой трагедии, случившейся в небе над Ярославлем 7 сентября 2011 года. Самолет Як-42, следовавший в Минск, рухнул, не набрав нужной высоты, сразу после взлета в двух километрах от аэропорта Туношна. Авиакатастрофа унесла жизни 44 человек, в том числе 37 членов хоккейной команды «Локомотив», летевших в столицу Белоруссии на первую игру сезона.

Единственными, кому удалось выбраться из горящего лайнера, были хоккеист ярославской команды Александр Галимов и инженер по эксплуатации воздушного судна Александр Сизов. Спасти любимца ярославской публики Сашу Галимова, получившего ожоги 90 процентов тела, врачам не удалось. А вот Александр Сизов, доставленный в институт Склифосовского с травмой головы, переломами и ожогами, благодаря неимоверным усилиям медиков сумел выкарабкаться и снова встать на ноги. Долгое время он сторонился журналистов и лишних расспросов. Но нам удалось разыскать Александра Борисовича, который согласился ответить на несколько вопросов.

Признаться, найти Сизовых было не так уж и сложно. Семья как жила, таи и живет в своей квартире в подмосковном Жуковском. На наш звонок по домашнему телефону ответила супруга Александра Светлана Константиновна. Узнав, что мы хотим поговорить с Александром Борисовичем, сразу же передала ему трубку.

– Алло! – раздался мужской голос на другом конце провода.

– Здравствуйте, Александр Борисович! Как ваше здоровье?

– Да ничего, нормально.

– Чем сейчас занимаетесь? Работаете?

– Да, работаю авиационным механиком в ОКБ имени Яковлева.

– Значит, не бросили авиацию?

– Нет. А зачем ее бросать? Столько лет ей отдал. Но больше не летаю. Хвaтит, отлетал уже свое.

– Вы долгое время не общались с прессой. Почему?

– Просто пресса себя плохо вела. Но я ни от кого не прятался. Как жил, так и живу в Жуковском. Да и после годины интерес ко мне у журналистов значительно снизился.

– Пластических операций тоже не делали?

– Нет, мне делали пластические операции по пересадке кожи. Но внешность я не менял. То есть лицо какое было, такое и осталось.

– А страховку вам выплатили?

– Если это можно назвать страховкой, то выплатили.

– А сейчас вам финансовую помощь какую-нибудь оказывают?

– Нет. Да я в принципе сейчас ни в какой помощи и не нуждаюсь. Работаю, сам зарабатываю.

Вспоминать о том трагическом сентябрьском дне Александр Борисович не любит. Это стало сразу понятно по изменившейся интонации его голоса.

– Я ничего нового вам все равно не расскажу. Был обычный день, обычный рейс. Последнее, что я запомнил, когда находился в салоне, – лайнер начал сваливаться на левый борт. Потом удар – и я потерял сознание. То, что я выжил, просто какое-то чудо. При таком-то ударе, когда от самолета в буквальном смысле ничего не осталось!

– Вы почувствовали, как лайнер задел мачту радиомаяка?

– Нет, я не почувствовал никакого удара.

– Вы целый год летали с «Локомотивом», наверняка знали многих лично…

– Да, конечно, я был знаком со многими ребятами. В самолете передо мной всегда сидел Иван Ткаченко, а напротив – техник команды Александр Беляев. С ними я часто разговаривал во время полетов. Кроме того, рядышком сидели Александр Галимов и Володя Матюшкин (инженер по наземному обслуживанию лайнера).

– Что вы чувствовали, когда очнулись в больнице?

– Сложно сказать, какие тогда я испытал чувства. Первые две недели я постоянно был под наркозом или наркотиками.

– Вы встречались с родственниками погибших ребят?

– С родственниками членов экипажа, разумеется, я поддерживаю связь. Мы встречаемся, общаемся. А с семьями ребят из «Локомотива» встретиться возможности не было.

– А в Ярославль не хотите приехать?

– Я приезжал в прошлом году перед годиной. Может быть, приеду и в этом.

– Боль внутри вас за два года попритупилась? Немного оправились от трагедии?

– Нет. Я думаю, что от этой трагедии нельзя оправиться.