Зона возрождения

В Рыбинске мечтают восстановить единственный в России Софийский монастырь

– За мной ступайте, да осторожнее, не зацепитесь, – стараясь перекричать шум дождя, предупреждает матушка Фомаида, но мой зонт все равно застревает в колючей проволоке. Дело в том, что в центре Софийского рыбинского монастыря находится СИЗО №2. И кое-где стены, монастырские и тюремные, сходятся так близко, что двигаться приходится боком.

Долгие годы обитель была заброшена, за исключением той части, что занята тюремным учреждением, и сегодня разрушилась почти до основания. Даже не пытаясь перешагивать лужи, настоятельница спешит показать мне вотчину, уже год как вверенную ее присмотру. Картина предстает печальная: в конце дороги, которую унылый осенний дождь весь день стремился превратить в нечто непроходимое, огромные развалины. Когда-то они были величественным храмом иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость». Обломки стен, призрачный намек на купол. Под сохранившимися на удивление хорошо подвальными сводами еще недавно жили бродяги. Внутри восточного келейного корпуса разросся небольшой лес. Фигура монахини под проливным дождем на фоне этой разрухи навевает мысли об одиночестве.

– Есть от чего содрогнуться, да? – угадывает настроение матушка Фомаида. – Скелеты храмов… Но они все равно живые, ведь там остается ангел. И вообще, скажу я вам, настрой у меня оптимистичный.

Восстанавливать рыбинскую Софийку, как между собой местные называют монастырь, матушка Фомаида (Стрельникова) решилась год назад. Дело это для нее не новое, прежде ей поручали поднимать монастырь в белорусской деревне Юровичи, в районе, особо пострадавшем от Чернобыльской аварии.

Вообще будущая монахиня, воспитанная в Москве в семье военных летчиков, ходить в церковь начала с 6 лет. Это не оставили без внимания советские атеистические организации.

– Помню, пришли ко мне из райисполкома и спрашивают строго так: «Зачем в церковь ходишь?» А в назидание подарили «Забавную библию», – вспоминает матушка. – Я ее пролистала, под кровать швырнула, на этом чтение и закончилось.

Быть может, для девочки все определилось еще в то лето, которое она провела в одном из монастырей, где служил ее дядя.

– Я впервые увидела в людях ту искренность, которой раньше не встречала, безмерную доброту, снисходительность и переживание за того, кто грешит и сам не понимает, – вдохновенно ведет рассказ матушка.

Перед тем как принять постриг, Стрельникова еще поступала в медицинский институт, но и там спокойно учиться ей не дали. «Против течения плывешь», – упрекали. «А по течению какая рыба плывет? Только мертвая», – отвечала она.

И в Софийке матушка Фомаида оказалась, наверное, поплыв в очередной раз против течения. Была возможность взяться за более простой вариант, но она выбрала рыбинский.

– Владыку Вениамина я давно знаю, но пока воочию все не увидела, не представляла, что меня ждет. Взглянула на руины, и сердце защемило. А место здесь между тем благодатное, спокойное, – рассказывает матушка. – И преображать мы его уже начали.

Основанный на средства рыбинских купцов Миклютиных, в 1860 году богатый комплекс с пятью храмами и прочими многочисленными постройками стал первым монастырем для Рыбинска и единственным Софийским во всей России. Высокая колокольня, храмы – все это утрачено.

Преобразить же монахиням пока удалось часть двухэтажной хозяйственной постройки: теперь на первом этаже будут покои владыки, а также кухня, на втором – кельи для монахинь (пока их только две: одна помогает матушке в монастыре, другая собирает пожертвования в столице). В кельях нет пока даже окон, а из подвала, где разлилось настоящее болото, тянет сыростью. Но матушка Фомаида полна решимости встречать здесь зиму, уехав со съемной квартиры.

– В монастыре работали два кирпичных завода, был приют для девочек и богадельня для престарелых и одиноких. Все это мы со временем мечтаем восстановить, вот только бы помощники нашлись, кто бы заинтересовался, – преисполнена надежды матушка.

Территория нынешнего СИЗО по сути – сердце монастыря. Здесь находилось три храма, корпус настоятеля. Матушка Фомаида надеется, что со временем события примут такой же оборот, как в истории с Толгским монастырем. Там, как известно, тоже располагалась колония для малолетних преступников, но потом обитель была полностью возвращена церкви.

– С конвоирами у нас отношения нормальные, здороваемся, – улыбается монахиня. – С местными жителями бывает сложнее. Вот, например, мы посадили фруктовый сад, а народ как привык идти напролом, так и ходит. Одну женщину увидела и говорю: «Что же вы здесь ходите, тропинка ведь есть. Приходите ко мне на чай, я вам расскажу, что мы тут делаем». А она мне через плечо: «Еще чего хочешь?»

Матушка нет-нет да и вздохнет с сожалением: мол, народ жалко, бессознательно нынче он живет, нет духовного стержня. Тем не менее она уверена, что со временем о возрождении первого и единственного рыбинского монастыря будет узнавать все больше людей, а значит, и помощники среди них найдутся. Уже сегодня из Рыбинска каждые выходные на субботники приезжают несколько человек, но этого, конечно, недостаточно. Восстановление же пока идет только на московские пожертвования друзей, обычных бабушек. Поэтому монастырю необходимы и деньги, и строительные материалы, и рабочие руки.

– Мне мечтается, чтобы люди снова находили здесь приют от жизненных невзгод и суеты. А потому здесь многие должны потрудиться. А как иначе, нельзя же только для себя жить, – убежденно кивает игуменья. – Монастырь в городе – это духовное благополучие для всех его жителей. Мне еще в детстве хотелось людям рассказать, что тогда тебе радость будет, когда ты отдашь что-то и забудешь об этом. Добро вернется сторицей.