«Писал картины на картофельных мешках». Как ярославский полицейский переквалифицировался в художника

«Взбрыкнуть» и поменять представление о себе иногда очень полезно.

Родные видели Романа Смирнова полицейским, что неудивительно: в его роду многие выбирали профессию стража порядка, основателем династии считается его бабушка. Поначалу так и случилось: молодой человек, получив профильное образование, начал работать в органах внутренних дел. Но в 25 лет он круто изменил свою судьбу. Уволился и стал писать картины.

Жизнь идет по кругу – гончарному!

– Прямо скажу: не все меня тогда поняли. Ведь работа в правоохранительной системе воспринималась как достойное дело для серьезных, уважаемых, нацеленных на успешную карьеру людей. А в сочетании «свободный художник» ощущалось что‑то эфемерное, нестабильное, пугающее туманным будущим. Тем не менее я отстоял свое право заниматься тем, к чему лежит моя душа, – рассказывает Роман Смирнов.

А душа его лежала к творчеству.

– Мне нравилось рисовать, а особенно писать портреты. Уже в 10 лет свои рисунки я не только дарил, но и обменивал на разные нужные мелочи, и желающих стать их обладателями находилось немало. А в 14 лет у меня появились первые серьезные заказчики. Я, как именитые живописцы, писал маслом на холсте, – с улыбкой говорит Роман.

А если денег на дорогие материалы и инструменты не хватало…

– Я писал картины на картофельных мешках и сколачивал для них подрамники из старого забора, – вспоминает Роман. – Помню, у себя на даче осенью взялся за репродукцию живописного полотна Ван Гога «Агостина Сегатори в кафе «Тамбурин».  Дул сильный ветер, начал накрапывать дождь. Но я ничего этого не замечал. Вместо обычных масляных красок у меня была эмаль для стен в таких больших металлических банках. Подрамник – из найденных поблизости старых досок, вместо холста – мешок из‑под картофеля, прогрунтованный желатином. Думая только о картине, я мог сутками не отрываться от работы. Одним словом, это одержимость. И в этом заключается для меня счастье. Так было в детстве и подростковом возрасте – так остается и сейчас. Когда я уходил служить в армию, перед отправлением на сборный пункт накладывал на очередное полотно последние штрихи, используя на это оставшиеся минуты свободы. А в ночь перед дембелем я рисовал портрет для сослуживца, который, к сожалению, не смог передать ему лично: к тому времени, как работа была окончена, он заступил в караул.

Портреты до сих пор лучше всего ему удаются. Он может буквально в нескольких штрихах «ухватить» главное в человеке, суть его характера. Для этого мало иметь твердую руку, проницательность и наработать навыки отражения увиденного на холсте или бумаге: в настоящем творце всегда горит искра божия.

– Где дух не водит рукой художника, там нет искусства. Где мысль не работает вместе с рукой, там нет художника, – полагает ярославец.

Еще один любимый им жанр – натюрморт. Причем в его композициях часто присутствовала различная глиняная посуда: художнику нравилась пластика этого древнего, природного, исстари используемого человеком в быту материала. Он ассоциировался с детством, настолько вкусным казалось молоко из крынок, домашним теплом, уютом, традиционным укладом жизни и неисчислимыми веками в истории человечества, когда утварь из глины занимала почетное место практически у каждого очага. Найти глиняную посуду нужных форм оказалось непросто. Каждый раз приходилось проводить настоящую разыскную операцию или специально заказывать гончарам нужное изделие. В один прекрасный день Роману это надоело. Он решил: буду изготавливать глиняные горшки, вазы, тарелки, шкатулки и все прочее сам.

Изучил технологию, поучаствовал в мастер‑классах, перенял опыт у известного гончара, обзавелся гончарным кругом, печью для обжига. И понеслось!

Не так уж ошибаются убежденные в цикличности жизни в том, что она идет по кругу, если считать, что этот круг – гончарный. С его помощью наши предки создавали произведения искусства и вполне заурядные, но очень нужные вещи, а потому и современники не собираются от него отказываться.

Приятно наблюдать за опытным мастером: как он, готовясь к работе, проверяет консистенцию глины (она должна быть мягкой, но не очень жидкой, чтобы не прилипала к пальцам), мягким шлепком придает ей форму шара и точным движением отправляет заготовку на диск, который начинает сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее двигаться. Центровка, проминка, формовка, вытягивание стенок, циклевание… На каждом этапе работы у хорошего гончара есть свои профессиональные секреты. Но и после того, как изделие примет заданную форму, точку ставить рано: его ждут сушка, два обжига в специальной печи и покрытие глазурями.

Роман Смирнов настолько увлекся керамикой, что глубоко погрузился в новую для себя сферу. Теперь его конек – авторская глиняная скульптура. Своих разновозрастных учеников, коих у него немало, он учит давать простор воображению и, сконцентрировавшись, добиваться поставленных целей.

– С детьми всегда весело и интересно. Они настоящий кладезь идей, позитивных эмоций, неисчерпаемой жизненной энергии и оптимизма. Поделиться с ними знаниями – все равно что полить цветок: им нужны информационные ресурсы для роста и развития. Со взрослыми сложнее, особенно с офисными работниками, у которых руки отвыкли работать с пластичным материалом: они словно заржавели, и нужно приложить немало усилий, чтобы вернуть им былую тактильную чуткость, гибкость, – делится наблюдениями керамист.

– Даже поздно начав, можно достичь серьезных высот. Это доказывает пример Пабло Пикассо: ему было за 60, когда он на проходившей в маленьком городке Валлорисе ярмарке гончарных изделий воспользовался возможностью вылепить пару маленьких фигурок и втянулся на целых 15 лет. Мастеру выделили рабочее место в мастерской, где он ваял свои керамические вещицы. Изучив в мастерской технологию и свойства материалов: фарфора, фаянса, терракоты, майолики, он своим талантом преобразовал ремесло в творчество. Это характерно для любой творческой личности, – рассказывает Роман Смирнов.

Спаситель и другие образы

Важная веха его творческого пути связана с иконописью. Он признается, что в детстве подолгу стоял перед старинными образами – Спасителя, Богородицы и святых – завороженный гармонией художественного решения, старался постичь замысел древних мастеров. А получив признание в качестве художника, получил благословение священника на написание икон.

– Это наше общее с женой направление творческой деятельности, – отмечает Роман Смирнов.

Его супруга Евгения – продолжательница оставившей значительный след в ювелирном искусстве нашей страны династии Беляевых, дочь Олега Станиславовича Беляева – заслуженного художника России, одного из создателей Центра «Русские ремесла», входящего в структуру управления делами Президента РФ. Евгения пишет иконы строго по канонам, ее муж больше руководствуется внутренними ощущениями.

– Чем старше и вдумчивее я становлюсь, тем полнее они раскрываются передо мной в своей обращенной к вечности философии, – признается Роман Смирнов.

Он давно доказал: свободный художник – это звучит гордо.

Фото из архива Романа Смирнова