Сергей Генкин: «В искусстве должны быть метафоры»

В Год российского кино мы продолжаем знакомить ярославцев с местными деятелями киноиндустрии. О проблемах отечественного кинематографа, своей работе и планах «Ярославскому региону» рассказал известный актер театра и кино Сергей Генкин.

– Серей Геннадьевич, сколько ролей вы уже сыграли в кино и какие вам ближе: драматические или комедийные?

– Всего около 65 разных картин снято. В кино обычно не мы, а нас выбирают. Были комедийные и даже эксцентрично-комедийные роли, но драматические мне ближе. Для меня самое главное в роли – интересная судьба, боль человеческая, а жанр не имеет значение. Через комедийное тоже должно проступать то, что у человека внутри, в душе. Это главное.

– Некоторые ваши персонажи люди военные либо полицейские. Есть какой-то прототип среди ярославцев?

– Как правило, нет, обычно смотрю по ситуации. У меня отец был военным, в детстве я много времени проводил с папой в воинских подразделениях, да и сам служил в армии – все знакомо. Что касается работы полицейских, историй из 90-х, то, конечно, их я узнаю, общаясь с реальными сотрудниками. Смотрю манеру их поведения с преступниками, как они между собой общаются.

– На российские фильмы зритель не так охотно идет в кинотеатры, как на зарубежные. Каких, на ваш взгляд, отечественных фильмов не хватает, о чем надо снимать?

– Мы родились в СССР. Тогда существовала определенная идеология, за счет которой и строилась вся «агитка» человеческой души, поступков, нравственность. Сегодня этот момент «провисает». Идеология должна быть хоть какая-то, это закон нравственного существования жизни человека. Про что снимать кино? Надо героя выводить на экран. Главного, за которым все следят, за которым хотят идти и подражать ему. У американцев это есть, например, в комиксах или это герои экшен, которые борются за справедливость, мир спасают. У нас тоже должны быть герои. Раньше мы смотрели фильм «Тимур и его команда», и нам после этого хотелось идти помогать дедушкам, бабушкам. Почему в советское время была мода на бокс, футбол или на физику? Кино снимали про героев, их достижения, те же «Девять дней одного года», про авиамоделизм и парашютистов были фильмы, посмотрев которые, люди шли и занимались этим же. Повторюсь, нужен герой, за которым должен идти народ. Пока такого героя на экран не вывели.

– Неужели нет ни одного героя сегодня? А как же «Легенда №17», в которой вы снялись?  

– Да, «Легенда №17» из этой серии, и «Экипаж», но это единичные случаи. Сейчас все перевели на коммерческие рельсы, съемки таких фильмов – это очень большие деньги. Российские телеканалы сейчас предлагают снимать фильмы подешевле, за «три копейки». При этом им все надо быстро и качественно. А как можно это сделать, если бюджета ни на что не хватает?

– Киногерой должен быть как Валерий Харламов в «Легенде №17»?

– Да, и при этом надо понимать: чтобы добиться высот, надо пахать как трактор. Идти через тернии к звездам. И это есть в картине. А когда просто дается, и за этим ничего не стоит, то это все равно все рухнет через какое-то время. Вообще я считаю, что чем больше трудностей у людей, тем лучше. Тогда и отношение, и понимание жизни совсем другое. Конечно, я не желаю всем проблем, но когда все легко – это пустота. Опять же русский человек очень эмоциональный. У нас, в отличие от тех же американцев, все идет от сердца к голове, а не наоборот. Мы сначала должны все прочувствовать, и только потом начать осознавать и приходить к какому-то пониманию.

– А как «пашет» Сергей Генкин? В прошлом году у вас были съемки сразу в шести картинах.

– Было много работы, но, как я уже говорил, не мы, а нас выбирают. Например, в этом году никаких проектов нет пока, тишина. Вышли фильмы «Напарницы», «Двойная сплошная», «Скалолазка». Пока не вышли «Пороги», которые мы в Твери снимали, где я играл генерала. Есть еще один фильм, который снимали здесь в Ярославле, – «Шелест». Он выйдет в сентябре-октябре. Хоть я там и бандита играю, авторитета, но сама работа, которую уже видел на озвучке, мне понравилась. Даже при том, что играю отрицательного героя, я стараюсь найти в нем человеческое. Понятно, что это отдельные люди со своей психологией, но у каждого из них есть своя боль. Конечно, есть беспредельщики, но и это рождается от какой-то боли. Что-то было значит у человека, что перевернуло его мозги на 360 градусов. Когда работаешь над ролью, это надо найти, понять, где это в человеке лежит и как это подать зрителю.

– А что хотелось бы еще сыграть, есть какая-то заветная роль?

– Конечно, есть. И даже в планах она есть, но пока не можем найти на этот проект финансирования, поскольку будет большое авторское кино. У меня был моноспектакль в Камерном театре «Соул» – это в переводе, как душа, есть еще такой музыкальный жанр. Импровизация на тему Уильямса и Олби на основе произведения «Что случилось в зоопарке». Там в спектакле занято всего два человека, но мы это все сделали монологом и разбили отдельными притчами Тениса Уильямса. 

Мне нравится Эдвард Олби, но я люблю, когда идет все через чувственные основы, а не через агрессию. Получился спектакль о человеческом одиночестве. К сожалению, у нас сегодня в Ярославле зритель не готов воспринимать моноспектакль, поэтому мы решили на эту тему снять кино. Сейчас находимся в поиске финансирования, конечно, не такого как на «Легенду №17». Если бы у нас было 13 миллионов долларов, мы бы сняли шикарнейшее кино, но нам хотя бы 2,5 миллиона рублей, мы бы уложились, с учетом того, что часть картины придется снимать в Америке. Эдвард Олби – американский автор, и действие происходит в США. Экстерьерные съемки хотелось бы сделать в Нью-Йорке, поехав туда с экспедицией небольшим составом на 5 – 6 дней. Может быть, в сентябре-октябре и поедем.

– А как вы, ярославский актер Камерного театра, попали в картину «Легенда №17»?

– Совершенно случайно. Кастинг-директор предлагал режиссеру фотографии, и нашли какую-то схожесть с Кулагиным. Видимо, что-то режиссер увидел в этом. Впрочем, дело здесь не портретной схожести. Меньшиков вообще не похож на Тарасова, не поэтому принципу брали, хотя сначала хотели и так. Даже актера подобрали, который практически двойник Тарасова. Потом Никита Михалков с Верещагиным сказали: нет, будет играть Меньшиков. Там же надо судьбу, характер играть.

Что касается меня, то мне как-то позвонили и пригласили сначала даже не на пробы, а просто на разговор с режиссером. Рассказал ему, где снимался, с кем работал. Режиссер посетовал, что текста в роли мало. Ответил ему, что это не страшно. Не потому, что текст не смогу выучить, а потому, что в зоне молчания всегда сложнее существовать и выражать мысли. Вышел от него, попил кофе, а через 15 минут мне сообщили, что я утвержден на роль. Все в один день прошло, без каких-либо кинопроб.

– Почему фильм «Легенда №17» стал сразу чуть ли не культовым фильмом?

– Фильм попал в точку, что называется, оказался в нужное время и в нужном месте. Сама тематика фильма очень интересная, у нас любят хоккей. Да и вся съемочная группа очень хотела сделать хорошее кино, поэтому оно получилось. Все старались: от продюсеров и режиссеров до рабочих сцены. Все хотели сделать хорошую историю. Постоянно что-то менялось, исправлялось, улучшалось. У меня дома пять разных вариантов сценария.

– Почему у нас отечественного кино мало? Нет хороших сценаристов и историй?

– Со сценаристами сложно сейчас у нас в стране, хотя и сценариев много. Я как-то заходил на РВС в редакционный отдел, комната 5х5 завалена от пола до потолка папками со сценариями, но ничего не проходит. Если вернуться к «Легенде №17» – это не продюсерское кино, с одной стороны, но, с другой стороны, это кино, которое делали и создавали ради идеи. А все что касается, например, телесериалов – это все продюсерское, делается ради денег, и качество при этом не сильно волнует. Продюсерам надо выпустить продукт, который пройдет «ОТК» каналов, а они сегодня очень разборчивы.

– А на кого рассчитаны эти мыльные сериалы неважного качества?

– Ни на кого. У каждого канала есть свой формат, да и порой на съемку хорошего фильма у них просто не хватает денег. От этого сокращаются съемочные дни, бюджет и делается все тяп-ляп. В итоге страдает зритель. Например, в «Легенде №17» из одного съемочного дня в фильм входило 50 секунд, было 120 съемочных дней, и это очень много. Оно и понятно, хоккей, много движения. Обычно полнометражный фильм снимают за 45 съемочных дней. Сейчас телевидение работает быстро – три дня на серию дается. Времени на то, чтобы осмысленно, подробно, детально все проработать, чтобы картинку хорошую смонтировать, нет. От этого и результат. Все деньги, деньги, деньги, а страдают искусство и, главное, зритель. И вроде нормально снято, но мы-то, кто снимается в картине, знаем, что недополучил зритель. Не должно быть нормально. Должно быть так, чтобы люди приходили в кино, в театр и испытывали настоящие чувства.

– Есть у вас любимые фильмы, которые вы готовы пересматривать?

– Пересматриваю старые фильмы по многу раз. К сожалению, не отечественные. Смотрю «Пролетая над гнездом кукушки». Фильм «Бердмэн» неплохой, это не коммерческое кино, но оно сделано в жанре. Это как «9 ½ недель». Всем казалось, что это эротический фильм, а там очень глубокое кино. Героиня разговаривает с Микки Рурком, а потом уходит к художнику, который пишет натюрморты с мертвой рыбой. Это не просто так, это мысли человека, что-то символизирующие. Это метафоры, а я считаю, в искусстве должны быть метафоры. Кстати, «Сталкер» Тарковского тоже могу бесконечно пересматривать. Василия Шукшина «Калину красную» очень люблю. Из последних зарубежных фильмов 2015 года мне нравится с Аль Пачино «Погружение». Это один из самых любимых актеров, с кого бы я хотел по-актерски на сегодняшний день брать пример. У него, что бы он ни делал, ничего не повторяется, он даже походку меняет. Сейчас характеры и образы мало кто из актеров предлагает. В основном это «я в предлагаемых обстоятельствах».

– На кого еще вы равняетесь в своей профессии? Есть кумиры среди актеров?

– Есть, но в основном среди ушедших. Это касается того великого советского поколения киношных и театральных режиссеров: Эфрос, Товстоногов. Театры же все именные были: БДТ, Таганка, МХАТ. Как-то ехал в отпуск из армии, у меня были сутки в Москве, а мой товарищ работал во МХАТе. Захожу в театр со служебного входа, в военной форме, спрашиваю товарища своего. Мне предложили посидеть, подождать, и тут как началось: Смоктуновский идет – у меня чуть не инфаркт, Евстигнеев прошел, Калягин – это были кумиры тогда. В кино: Тарковский, Шукшин, Герасимов, Бондарчук (старший), начальный Никита Михалков. Это было суперкино: «Свой среди чужих», «Раба любви». Для меня «Неоконченная пьеса» – самое лучшее из Никиты Михалкова. А из современных, если убедительно назвать на сегодняшний день, неплохо Николай Лебедев работает (фильм «Экипаж»). Но это не Шукшин. Да, хорошо, добротно, но не та планка. Нет теперь таких личностей, индивидуальностей, как в советские годы. Школа ослабла, 90-е годы подкосили, слишком ударили по всему. Многое уничтожено было. Любят у нас разрушить до основания, а потом… Заново всегда тяжелее строить, особенно при нашем русском характере.

Хотя я не вырос в деревне, не от сохи, городской, но шукшинское у меня в сердце. Его отношение к жизни, по-мужски, это по мне. Не сопли по экрану ради соплей, а что бы душу навыворот. Помните, как он, здоровый мужик, отсидевший, бросается на холмик у церкви и рыдает? Это очень сильно. Да, мужчины плачут, а что тут скрывать. Иногда такая боль в душе, такой комок к горлу, что просто невыносимо.

Фото со страница С.Генкина в «Фейсбуке» и сайта  kino-teatr.ru