Вспомнить все

Бывший рабочий завода «Резинотехника» восстанавливает церкви и историческую справедливость

«Так и напишите: караул! Помогите! Культура гибнет! Выдающиеся ярославцы забыты всеми. Надо что-то предпринять!» – взволнованно, но решительно чеканит фразы Станислав Вельковский.

Наш путь в компании бывшего рабочего завода «Резинотехника» идет по узкой тропинке, вдоль гигантских, в два человеческих роста, зарослей борщевика. Цель – село Пазушено Ярославского района.

– Здесь когда-то было родовое поместье дворян Обресковых. Вы только представьте, многие из них были приближенными русских царей, влияли на историю всего государства, – в отдел редкой книги в Некрасовской библиотеке, архивы Санкт-Петербурга, Москвы и даже Парижа механик по образованию Станислав Николаевич уже более десяти лет посылает запросы, письма или ездит сам, чтобы найти малейшие упоминания о некогда прославленном, а ныне забытом роде. – А еще Обресковы в свое время повлияли на судьбы таких знаменитых поэтов и писателей, как Лермонтов, Гончаров, Тютчев.

Если бы по мановению волшебной палочки оказаться на этой тропинке несколько веков назад, она привела бы нас к красивому барскому дому. Чуть правее две построенные Обресковыми церкви: летняя Казанская и зимний храм Воскресения Христова. Неподалеку родовая усыпальница. Такой облик старинного сельца Пазушена Вельковский решил воссоздать в музее. Открыть его хотят на станции детского и юношеского туризма и экскурсий «Абрис».

– Музей народный, поэтому деньги вместе с сотрудниками вкладываем только свои, кто сколько может, – Вельковский увлеченно перескакивает с одной заветной темы на другую. – Уже выделили помещение.

Потолок, освещение – все привели в порядок. А еще заплатили художнику, чтобы он на стенах нарисовал старинное Пазушено и самих Обресковых.

Но вот когда музей начнет работать, предсказывать никто не решится: на экспозицию и ее достойное оформление местные энтузиасты еще не накопили. И уж совсем в глубокую грусть Станислав Вельковский впадает, едва речь заходит о реставрации местного храмового комплекса.

– За последние 17 лет нам своими силами удалось восстановить только небольшую летнюю церковь. А вот уникальный четырехпрестольный храм, построенный в 1780 году в редком костромском стиле (двухстолпный без подклета), гниет, стоит без кровли 45 лет! – Вельковский с досадой морщит лоб.

Станислав знает, о чем говорит. Чтобы хоть в летней церкви появилась возможность проводить службы, он сам мастерил купол, ковал решетки на окна и входные ворота.

Осматриваем уникальную церковь Воскресения Христова. Крест, купол и местами новые решетки на окнах – пожалуй, единственное, что говорит о начавшейся когда-то реставрации. Сейчас все остановилось, в кирпичной кладке зияют дыры.

– А вот здесь родовая усыпальница была, – Вельковский ведет нас к зарослям травы, огороженным металлическим заборчиком. – По моим сведениям, на этом месте похоронены 18 членов знатной семьи. В советские годы из склепа сделали… конюшню!

Вельковский негромко обращается к идущей мимо знакомой.

– Скажи, Люба, неужели так и оставим церковь? Восстанавливать-то будем?

– Так ничего уж не восстановить! Это сколько денег надо? Только если тебе, Николаич, клад искать, – прихожанка машет рукой: мол, дело – труба, и идет дальше.

– А я все же буду пытаться, – произносит скорее для самого себя Вельковский. – М-да, богатые спонсоры сюда в очередь не стоят, и в епархию письмо писали: денег нет. Хоть бы вот новый владыка помог.

Восстановление церкви, истории Пазушена вообще за эти годы стало для Станислава Николаевича делом личным.

– Для меня главное – церковь возродить, а вот об Обресковых написал бы кто-нибудь другой книгу. Может, возьметесь? Захватывающий роман получится: герои турецких и наполеоновских войн, тайные и статские советники, фрейлины императриц. А самое главное – кругом любовь и героические поступки во имя нее, – мечтательно вздыхает Вельковский, а говорит в сущности и о себе тоже: о своей любви к родной земле, справедливости и желании спасти не только то, что построили живущие здесь некогда люди, но и память об их незаурядных судьбах.

И на поступки он тоже готов. Вот только бы земляки немного помогли.

Справка

Дипломат и соперник Лермонтова

Один из первых Обресковых – Михаил. Из рук Ивана Грозного он получил золотую чашу с надписью «За доблесть при взятии Казани». Крупнейший дипломат своего времени – Алексей Михайлович Обресков, действительный тайный советник при Екатерине Великой. Плодами заключенного мирного договора, проект которого составил Обресков, Россия пользуется и сегодня. А именно свободным проходом через Черное море в Средиземное. Один из сыновей Алексея Михайловича, Михаил, был адъютантом князя Потемкина. Его брат Дмитрий – адъютант Кутузова, а один из сыновей, Александр, – тайный советник и посол в Турции, служивший вместе с Грибоедовым. Другой сын, Николай (поручик и надворный советник), увел невесту у 18-летнего Михаила Лермонтова. Красавице Наталье Ивановой, дочери драматурга Федора Иванова, поэт посвятил 20 стихотворений и поэму «Странный человек».