Ярославское самостояние

Именно в нашем городе 400 лет назад родился достойный и плодотворный ответ на вызовы Смуты. В этом сошлись участники первого международного форума историков

«Страна с непредсказуемым прошлым» – это знаменитое определение России сразу актуализируется в памяти, когда внимаешь построениям историков, посвященных Смутному времени начала семнадцатого века. Порой свежие факты и интеллектуальные прозрения столь противоречат устоявшимся взглядам, что желание получить хотя бы чуть больше ясности кажется несбыточным. Тем ценнее итоги таких форумов, как завершившаяся 9 июня в Ярославле в зале «Классика» Ярославского музея-заповедника международная научная конференция «Смутное время в России в начале XVII века: поиски выхода». Кстати, эти древние стены помнят Минина и Пожарского и их молебен перед маршем на столицу.

Таково уж, видимо, свойство истории, что разные подходы возможны буквально ко всему. К примеру, конференция была объявлена первой в Ярославле, а как же работа ее аналога в 2009 году, и тоже в Ярославле? Один из виднейших исследователей Смуты доктор исторических наук Вячеслав Козляков из Рязани считает, что тот форум был обращен к общественности и власти, обозначал исторические параллели веков, а сейчас будут озвучены новейшие открытия ученых. В том числе основанные на прежде недоступных источниках, хранящихся в Варшавском архиве древних актов.

Действительно, в Польше интерес к Смуте подхлестнул выход десяти томов новых документов, сказал профессор Варшавского университета Иероним Граля, чьи исследования касаются «терра инкогнита» – взгляда поляков на события начала семнадцатого века.

Первым выступившим на конференции как раз и оказался Вячеслав Козляков, предложивший ответ на два «вызывающих» вопроса. Что делало целых четыре месяца нижегородское ополчение в Ярославле, ведь путь его лежал в Москву? И был ли Ярославль столицей, пусть и временной, Руси в период «Совета всея земли»?

Парадигма экс-ярославца основана на давно отстаиваемом им мнении, что «историческая наука уже далеко ушла от представления о Смуте как крестьянской войне плюс иностранной интервенции». Можно поспорить: и в новейших учебниках по-прежнему существенное место уделено именно «иностранной интервенции», хотя значимость крестьянской войны Болотникова уже резко снижена по сравнению с политически заостренными оценками советских времен.

А реконструкция Вячеслава Козлякова такова. Лжедмитрий, пришедший на престол в 1605 году, был неудачливым авантюристом: «Успешных мы обычно называем политиками». Затем наступили периоды Семибоярщины и первого «всенародно избранного» царя Василия Шуйского. Очередная попытка выбраться из кризиса – первое ополчение Прокопия Ляпунова, осадившее Москву, но целей не достигшего. А дальше – ополчение Минина и Пожарского вышло из Нижнего Новгорода и наступила кульминация – создание и деятельность «Совета всея земли».

Разгадка «ярославского стояния» в том, что перед Москвой нужно было определиться со «знаменем» – кандидатурой на роль нового царя. Вот тут дает «трещину» упрощенная картина иноземцев, грозящих уничтожить православие. Боярская дума призывала на царство польского королевича, а что же «Совет всея земли»? Он направляет посольство, чтобы уговорить стать царем наследника престола шведского – Карла Филиппа! И никакой вам национальной измены: все действовали вполне в духе династических традиций того времени. Даже самозванцы, выдававшие себя за царственных особ. Так что восстановление легитимности царской власти было стержнем тех событий. И знатность претендентов далеко превосходила по значимости их ПМЖ и национальность. То, что предпоследнюю точку в Смуте (за 7 лет до финальной) в 1613 году поставило избрание царем русского Михаила Романова, стало итогом сложнейших «пасьянсов» разных групп элиты.

Известно и то, что в стане ярославско-нижегородского ополчения были представители и Боярской думы, и Тушинского вора Лжедмитрия Второго. И даже Симеон Бекбулатович был возвращен из ссылки по указу «Совета всея земли»: это тот самый боярин, которому Иоанн Грозный ненадолго оставил свой трон, а потом на него спокойно вернулся.

Логика многих докладов на форуме доказывала: действия земства в годы Смуты оказались гораздо более зрелыми, чем центральной власти в Москве. И «временная столица» Ярославль преподала урок Первопрестольной.

Кстати, тему о том, как корректнее обозначать статус Ярославля 400 лет назад – столицей, пристанищем временного правительства или же административным центром, стоит оставить для дальнейших изысканий. То, что из города шли указы и в нем чеканились деньги – факт, как и то, что власть «Совета всея земли» распространялась на четверть территории Руси. Даже Арзамас в ста верстах от Нижнего Новгорода признавал правителем Лжедмитрия – уже третьего по счету и званию.

В целом академическая направленность конференции сказывалась, и многие докладчики предпочли высказаться о последствиях избранного способа преодоления Смуты. Или же углублялись в детали, интересные лишь посвященным. Попади мы сегодня на симпозиум физиков в городок атомщиков Арзамас-16 – было бы то же самое, вероятно.

Ответа же на все вопросы по теме русской Смуты конференция не дала, что логично: истина – цель, а все мы – лишь путь к ней. Но отрадно столь серьезное внимание к событиям 400-летней давности. Тем более если очистить его от нарочитых и ставших общим местом «хромающих» параллелей с потрясениями двух последних десятилетий. И это почти удалось историкам на ярославской конференции.

Справка «ЯР»

Приветствуя от имени главы региона Сергея Ястребова участников форума, замгубернатора Виктор Костин отметил, что Ярославль в последние годы стал площадкой, на которой вырабатываются рецепты решения проблем современности. Но историческая конференция также крайне важна.

– Сейчас события 1612 года получают новые трактовки, возникают свежие гипотезы, и это поможет осмыслить одну из самых значимых страниц, которую Ярославль вписал в российскую историю, – отметил Виктор Костин.

Точка зрения

Иероним ГРАЛЯ, профессор Варшавского университета:

– Российский и польский взгляды на Смуту парадоксально сходятся. Менталитеты наших народов таковы, что у нас нет поражений, только победы. Поэтому в нашей историографии есть факт капитуляции русской армии Шеина под Смоленском, поход царевича Владислава на Москву. А в ваших учебниках – отвоевание Первопрестольной. Это определяло такой подход к изучению Смуты, который был борьбой не историографий двух стран, а идеологий. Скажем, можно ли верить в миф о «польско-шведской» интервенции против Руси, если Речь Посполитая и Швеция и до Смуты, и во время нее были злейшими врагами?

Николай РОГОЖИН, Институт истории РАН (Москва):

– Переломные периоды истории, такие как Смутное время, – это бесценный опыт осмысления взаимодействия центра и регионов, всей государственной идеологии. В 1612 году впервые после Куликова поля 1380 года прозвучала идея «объединения всех», в чем велика роль созданного в Ярославле «Совета всея земли». А через год состоялись выборы Земским собором царя, преодолен династический кризис. Выход из Смуты дал урок: империи поднимаются тогда, когда элиты готовы платить за мощь государства ущемлением прав и свобод граждан.

Юрий ЭСКИН, замдиректора Российского госархива древних актов:

– Правительство, которое назвало себя «Совет всея земли», рассылает по всем городам грамоты, где просит присылать ополченцев и средства в Ярославль. Пожарский говорил: «Мы всяких чинов люди Московского государства о том Бога просим, чтобы нам государство в соединении видеть, а кровопролитие бы в христианстве перестало, а видеть бы покой и тишину, как доселе было». С этим войска Пожарского и пришли победно к Москве.