Дом – территория бесправия

Сначала немного об актуальности темы, поскольку наверняка кому-то из власть предержащих она покажется скорее надуманной, нежели злободневной. Как всегда, лучший аргумент в подобном споре – это сухие цифры. По данным УВД Ярославской области, в 2006 году сотрудники милиции после получения сообщений о семейно-бытовых конфликтах выезжали на «их урегулирование» 5771 раз. В результате было выявлено 1535 преступлений. Из них убийств – 139, побоев и истязаний – 288. Чаще всего в милицию звонили, чтобы сообщить об издевательствах над женщинами. При этом 26,6 процента из них были забиты до смерти, а более 50 процентов получили травмы той или иной степени тяжести.

Что же касается детей, то здесь цифры выглядят относительно «благополучно»: в 2006 году жертвами домашнего насилия стали без малого 60 ребятишек. Выжить удалось не всем. Но, судя по всему, немногие взрослые дяди и тёти знают о том, что уже в 2007 году количество малышей, избитых и изувеченных в стенах родного дома, возросло более чем в два раза! Подчеркнём, это данные официальной статистики. Однако они не отражают реального положения дел, ведь далеко не все те, кто подвергся насилию со стороны мужа, отца или брата, уведомляют об этом милицию. Впрочем, и сотрудники правоохранительных органов не спешат регистрировать заявления тех же покалеченных жён, мотивируя это тем, что «они всё равно заберут его обратно». Вот лишь один подобный пример.

Молодую женщину Лизу Мирошниченко (фамилии и имена изменены) жестоко избил муж. Он пришёл домой около часа ночи, когда их двухлетний сын уже крепко спал. Лиза вышла к супругу в прихожую, чтобы сказать, что ужин стоит на плите, а затем тихо спросила: «Ты почему так поздно?» В ответ мужчина сильно ударил её сначала по лицу, потом по голове, а когда Лиза упала, начал пинать женщину ногами. Нет, Валерий, муж Лизы, вовсе не алкоголик и не наркоман. Он образованный человек, причисляющий себя к ярославской элите, верящий, что ему, холёному, красивому, сильному мужчине, на территории своей квартиры позволено всё и с домашними он может делать то, что хочет. Впрочем, с женой он никогда особо не церемонился. И случившаяся ночная драка была не первой в истории их совместной жизни. Однако в этот раз Валерий себя не стал сдерживать и бил женщину столько, сколько считал нужным. Его не смутили ни присутствие в доме маленького сына, ни слёзы жертвы. Откровенно говоря, женитьба была для него в своё время мерой вынужденной, а потому особой любви к жене и детям он никогда и не испытывал и отнюдь не был финансовой опорой для своих близких.

Лиза, напротив, стремилась успеть везде. Будучи ведущим финансовым менеджером одной из крупнейших промышленных компаний, она всегда прилично зарабатывала, но никогда не забывала и о своём главном предназначении – быть любящей женой, хорошей хозяйкой и матерью. Ухоженная, молодая, очень привлекательная, внешне она производит впечатление вполне благополучной женщины.

В ту ночь на какой-то момент Лиза потеряла сознание, а потом, когда пришла в себя, доползла до телефона и позвонила маме. Та пришла очень быстро, благо, что она живёт в соседнем подъезде. Валерия к этому моменту в доме уже не было, он ушёл, громко хлопнув на прощание дверью. Прождав до утра, женщины решили пойти в больницу, а затем в милицию. В РОВД Лиза написала заявление, но дежурный сотрудник, посмотрев на неё, посоветовал забрать его обратно: мол, всё равно так и сделаете потом, так уж лучше сразу... И Лиза забрала все бумаги назад.

Через день она сидела в кабинете руководителя город­ского муниципального центра «Доверие» Валентины Шелковой. Валентина Анамовна – профессиональный психолог, вот уже много лет она работает с жертвами насилия – женщинами, подростками, детьми. И все эти годы не устаёт говорить представителям власти, что Ярославлю нужен кризисный центр, который бы мог стать на какое-то время не только приютом для пострадавших, но и тем местом, где бы с ними могли работать квалифицированные врачи и психологи.

– Женщин подобно Лизе, пострадавших от собственного мужа, в нашем городе немало. Однако обычно за помощью они ни к кому, кроме разве что самых близких родственников, не обращаются и стараются скрыть от окружающих свои беды, – говорит Шелкова. – Лишь одно из десяти подобных ЧП регистрируется официально. И чаще всего это происходит тогда, когда пострадавшей нужна серьёзная оперативная медицинская помощь. Ещё меньше тех, кто, став жертвой домашнего насилия, обращается с соответствующими заявлениями в правоохранительные органы.

Но мы говорим сейчас о взрослых людях. А представляете, что испытывает ребёнок, оказавшись в такой ситуации? Сотрудники нашего центра постоянно бывают в город­ских школах. Мы стараемся общаться с ребятами на самые разные темы, рассказываем им о том, как следует вести себя в критических ситуациях, как надо правильно отстаивать свои права, а потом откровенно отвечаем на все их вопросы. На одной из таких встреч ко мне подошла с запиской девушка-девятиклассница. Ей тяжело было проговорить вслух о случившейся с ней трагедии, поэтому она предпочла всё изложить на бумаге: «Меня насилует отчим. Это было уже два раза, но я боюсь об этом сказать маме, потому что, думаю, она мне не поверит. Я очень люблю свою маму, но отчим мне постоянно угрожает, поэтому я стараюсь как можно больше времени проводить вне дома. Из-за этого многие дела не успеваю делать, и за это мне от мамы достаётся. Я не могу видеть, как отчим признаётся маме в любви, а она ему верит. Я очень боюсь, что мне делать?».

Конечно, я не хочу сказать, что мы подобные записки получаем ежедневно, но они в нашей практике не редкость. Стараемся, чтобы все подобные случаи находили правовую оценку. Стены этого кабинета, где мы сейчас беседуем с вами, слышали немало самых страшных и горьких признаний. Нередки случаи, когда мамы действительно не верят своим детям и нам приходится убеждать их в правдивости рассказа ребёнка. Несмотря на то, что у нас выработана особая процедура сообщения подобной информации, как правило, у большинства матерей она всё равно вызывает шок.

– Однако большинству детей некому рассказать о случившемся несчастье, и это для них страшная трагедия, – продолжает Валентина Анамовна. – Формально в нашей стране согласно существующему закону ребёнок может обратиться с подобной жалобой в районную комиссию по опеке и попечительству, но большинство из наших школьников даже не знают, где они располагаются. Впрочем, даже если ребёнок туда и придёт, ему мало чем могут там помочь. Ведь кто-то должен ещё убедиться, что он говорит правду. Именно поэтому в Ярославле, да и в других городах области должны быть организованы специальные кризисные центры, куда могут обратиться за помощью и взрослый, и ребёнок. Причём они должны находиться не под патронажем общественной организации, а иметь статус муниципальных учреждений и регулярное финансирование.

Надо сказать, что с Валентиной Анамовной согласны и подавляющее большинство горожан. Об этом свидетельствуют данные социологического опроса, проведённого нынешней весной в Ярославле сотрудниками муниципального учреждения «Городской научно-методический центр социальной политики». Социологи задали ярославцам немало вопросов, а первый из них звучал так: «Является ли насилие в семье реальной проблемой нашего общества?» 72 процента респондентов ответили на него положительно. При этом более трети опрошенных признались, что домашнее насилие и в их семьях не редкость. Как правило, наиболее часто агрессия проявляется по отношению к женщинам – 72,2 процента, детям – 49,3 и старикам – 31,5 процента. Однако после случившегося к кому-либо за помощью и поддержкой подавляющее большинство горожан – 63,8 процента обращаться не спешат. Скорее всего, люди просто не знают, кто им реально кроме родственников и знакомых может в таких случаях помочь. И наконец, когда социологи спросили горожан, нужно ли в Ярославле создавать специальные кризисные центры, которые должны оказывать помощь людям, пострадавшим от насилия, 88,3 процента респондентов уверенно сказали: «Да».

Увы, пока наши власти, ссылаясь на дефицит бюджетных средств, весьма неохотно даже говорят о необходимости создания учреждений подобного типа. Между тем для Ярославля организация подобных приютов – дело вполне реальное. Сегодня в городе есть немало учреждений, в том числе и социальных, откровенно дублирующих работу друг друга. Они расположены в хороших помещениях, которые можно вполне приспособить под нужды по-страдавших женщин и детей. Причём участь ребятишек, ставших жертвами произвола взрослых, – это особый разговор. У нас почему-то вообще не принято признавать, что такие дети есть и их немало. Зачастую по вине непутёвых мам и пап им не то что поесть нечего и негде, а голову некуда приложить. Так почему же не облегчить их участь?

К слову, Валентина Шелкова, побывавшая на стажировках во многих европейских странах, говорит о том, что там уже на региональном уровне законодательно регулируются вопросы, связанные с защитой прав жертв, пострадавших от домашнего насилия. Подобные меры достаточно оперативно помогают призвать насильника к порядку. Так, в Англии, в городе-побратиме Ярославля Эксетере, полиция в отношении агрессивно настроенного папаши действует очень жёстко – она просто изолирует его от семьи, даже в случае, если его только подозревают в каких-либо противоправных действиях.

К сожалению, наши законодатели пока не готовы пойти на такой шаг. Вполне возможно, они не очень хорошо представляют себе весь масштаб проб-лемы. Ведь им не приходится ежедневно сталкиваться с человеческими трагедиями. Например, с четырнадцатилетним мальчиком, которого шесть лет подряд регулярно насиловал собственный папаша, вполне вменяемый и с виду вполне положительный член нашего общества. И уж, конечно, многие наши думцы вряд ли когда-либо воочию встречали женщину, которую выгнал из дома в зимнюю ночь в одной ночной рубашке муж-изувер. Она уж точно не придёт на приём со своей проблемой к народному избраннику, за которого недавно проголосовала.

Однако что бы там кто ни говорил, а выход из создавшегося положения есть только один: в самое ближайшее время областным и городским властям надо сделать всё, чтобы в Ярославле и Рыбинске открылись специальные приюты и кризисные центры, куда в любое время дня и ночи могли бы прийти нуждающиеся в помощи люди. Нельзя, чтобы и дальше у нас росло число жертв домашнего насилия. Ведь это безнравственно, когда по причине нашего общего равнодушия страдает столько людей, в том числе ни в чём не повинные дети.