Один из миллиона

Ликвидатором был её муж Константин Николаевич Судаков. Он прошёл службу в армии в десантных войсках, потом работал на заводе топливной аппаратуры слесарем. Супруги растили сына Павлика и ждали второго ребёнка.

Прошло три месяца после Чернобыльской катастрофы, когда Константина вызвали в военкомат, вручили предписание – сутки на подготовку к поездке на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В семью навсегда вторглось страшное слово «ликвидатор». Тридцать пять дней Константин провёл в Чернобыле, из них две недели – в самой опасной зоне возле четвёртого блока. Домой слал короткие открытки: «Жив, хорошо питаемся, удивляемся, какие огромные грибы растут в здешних лесах, а яблоневые ветки в чернобыльских садах ломаются от тяжести необычайно крупных яблок».

Он, и вернувшись домой, был немногословен, только сказал, что надо сжечь его открытки и нарядную шапочку, которую привёз с Украины в подарок Павлику. И сначала всё шло, как прежде, Константину было тридцать лет, он в хорошей спортивной форме, работал, как раньше, да и в его документах указывалась сравнительно небольшая доза облучения. А потом вдруг стал всё чаще болеть, всё дольше лежал в больнице. В тридцать девять его не стало. Был 1995 год...

Мальчиков Ольге досталось воспитывать одной. Слово «Чернобыль» в семье произносят нечасто, но помнят все. Павлик увеличил снимок отца с маленькой фотографии и в рамке поставил на самое видное место в квартире.

Ольга по-прежнему преподаёт английский язык в школе. В жизни осиротевшей семьи было и есть немало трудностей. А сколько таких вдов и сирот хотя бы в нашей области? Печаль не проходит... Но особенно горько, что подвиг ликвидаторов как-то уже забывается в суете сегодняшних событий.

Много лет ведутся разговоры о создании Книги памяти о погибших в Чернобыле яро-славцах, говорит Ольга. Но дальше обещаний дело не идёт, говорят – нет денег для её создания.