Актриса в пятом поколении

Уже второй раз спектакли театра им. Волкова с участием Анастасии Светловой номинируются на «Золотую маску»

В прошлом году за главную женскую роль в постановке «Екатерина Ивановна» Анастасия получила специальный приз жюри. Она обладает даром завести, всколыхнуть зал. Чтобы общество не разлетелось на отдельные атомы, ему нужны харизматичные люди-магниты, и Анастасия, несомненно, одна из таких. Секрет ее неотразимого обаяния – чувственность и раскрепощенность, возведенные в абсолют.

– Анастасия, многие в юности мечтают стать артистами, но в конце концов отступаются, решив, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. У вас было по-другому?

– Я горжусь тем, что уже пятое поколение нашей семьи служит театру. Бабушка – народная артистка России, отец и мама – заслуженные артисты. Я росла за кулисами и в зрительном зале. Пока родители репетировали на сцене, обычно сидела в первом ряду с картонной табличкой на груди «Конфет не давать!». Лет с пяти начала принимать участие в спектаклях – это были крохотные рольки, как правило, без слов, но они мне безумно нравились. Театр стал мне еще ближе.

Друзья и родные не сомневались, что после окончания школы я поеду поступать в Москву или Петербург. Но в юности я была очень закомплексованной, и в решающий момент меня сковали страх и неуверенность в себе. С трудом, со слезами я отправилась в Саратов, где необыкновенно легко прошла все вступительные испытания на театральный факультет при консерватории им. Собинова.

– Вы закомплексованная? Сейчас в это трудно поверить!

– Потому что мне посчастливилось попасть на курс настоящего мастера народной артистки СССР Валентины Александровны Ермаковой, у которой в свое время учились Женя Миронов, Галя Тюнина, Максим Матвеев. Волевая женщина, цельная натура и мудрый педагог, она воспитала в нас фанатичное отношение к профессии, железную дисциплину, готовность к любым перевоплощениям и самым невероятным экспериментам. В почтенном возрасте – ей в то время было около шестидесяти – она проявляла себя настоящим новатором сцены. А как ставила пьесы про любовь! Наш дипломный спектакль «Саломея» был наполнен завораживающей пластикой, безумными страстями и необыкновенно эротическими мизансценами – достаточно откровенными для начала девяностых годов. Мы, конечно, рвали жилы, работали яростно – и чувствовали, что это здорово.

– А у вас не возникало желания вслед за другими учениками Валентины Ермаковой покорить столичные театральные подмостки?

– Однажды – я тогда училась на втором курсе – моей наставнице позвонил ее давний друг Олег Павлович Табаков. «Валя, – сказал он, – мне нужна девочка на роль молодой героини, доучение и последующую работу в театре». С какой радостью Валентина Александровна вызвала меня и объявила, что я должна немедленно собираться и ехать в Москву. И как же велики были ее разочарование и возмущение, когда я категорически отказалась.

– Но такой шанс судьба не дарит дважды.

– Знаю. И, ей-богу, ничуть не жалею о том, что его не использовала. В то время я была влюблена в однокурсника, и это казалось мне более важным. Я по натуре человек влюбчивый, горячий, эмоциональный, импульсивный. Считаю, что это мне помогает в профессии. Творческая энергия во мне бьет ключом, когда у меня все хорошо в семье, жизни, душе…

– Ваша семейная пара режиссер Евгений Марчелли – актриса Анастасия Светлова в творческом плане весьма гармонична.

– Работа с Марчелли – удивительный поиск правды. Она может быть резка, вызывающа, порой жестока. Его спектакли всегда на грани чего-то запретного. Это театр эпатажный. Где-то даже опасный, как бумеранг, который может снести голову. Но именно такой театр мне интересен.

– А не находите ли вы, что в современной драматургии чересчур много натурализма?

– Средства выразительности должны подчиняться логике сценического действия. В спектакле «Екатерина Ивановна» я обнажена и не испытываю смущения, защищенная «скорлупой» моего театрального образа, а в роли Джины из пьесы «Двое бедных румын, говорящих по-польски» устами своей героини смачно ругаюсь матом. Что делать, она такая.

– Наверное, «переселиться в тело» сквернословящей и забывшей родное дитя безбашенной наркоманки Джины вам, человеку тонкой душевной организации, было непросто?

– Вообще-то я ценю простоту и непосредственность: в потертых джинсах и растянутой майке мне куда комфортнее, чем в вечернем туалете. Но Джина – особый случай. Пока репетировала, казалось, все понимаю, все делаю как надо. А за день до премьеры – ощущение внутреннего провала. Валерий Кириллов и другие коллеги удивлялись: «Да ты что, мать?!». А я плакала и не могла взять себя в руки. Я самоед ужасный: если что-то не получается, впадаю в отчаяние. Все же сыграла первый показ – сама не помню как. Это была лабораторная работа, из которой впослед­ствии получился спектакль. Теперь я его обожаю. Что-то в нем есть про меня. Про мои страхи, про мою неудовлетворенность собой, про мои комплексы, про то, насколько сложно найти свою любовь, свое счастье.

– Как вам удается так обворожительно выглядеть?

– Это природа и мои родители. Как любая женщина я пользуюсь косметикой, но не посещаю фитнес-клубов и spa-салонов. Мне кажется, что лучше дорогих процедур женщину украшают любовь, жизненная энергия и доброта.