Под каблуком

Угличские заключенные обули всю страну

Журнал Forbes составил список товаров, которые приносят прибыль заключенным. В десятку самых-самых попала обувь, выпускаемая в исправительной колонии №3 в Угличе. Корреспонденты «ЯР» отправились за решетку, чтобы разобраться в особенностях ведения бизнеса в местах не столь отдаленных.

Хорошо сидим

Серые бетонные заборы с колючей проволокой, злобно лязгающие железные калитки и… кошки. Они повсюду.

– Преступникам тоже нужно о ком-нибудь заботиться. Хотя бы от скуки, – провожает взглядом холеного толстощекого мурлыку заместитель начальника центра трудовой адаптации осужденных подполковник внутренней службы Марина Смирнова.

К обувному цеху, вошедшему в начале нулевых годов в сборник «1000 лучших предприятий России», мы продвигаемся короткими перебежками. Утром в котельную завезли уголь – и грунтовая дорога превратилась в склизкое труднопроходимое месиво.

В ФКУ ИК-3 отбывают наказание те, кто грешил против закона тяжко и часто: грабители, насильники, убийцы. Всего 1236 человек. Даже среди них есть те, кто всегда готов к трудовому подвигу.

По собственным выкройкам сапожники в черных робах вырезают из огромных пластов кожи детали, шьют заготовки, формуют их на колодках и затягивают, к готовому верху литьевым методом прикрепляют подошвы.

– Нет, не сложно. Привык уже, – говорит осужденный за кражу Максим, ловко пробивая на петельной машине отверстия для шнуровки.

Он работает бригадиром швейного участка, но когда кто-то из товарищей по несчастью не в состоянии приступить к исполнению служебных обязанностей, приходит на выручку. Позади семь долгих лет. Скоро срок закончится. В Вологде Максима ждут жена и трое маленьких детей.

– Выйду на свободу – и заживем по-человечески, – задумчиво вздыхает арестант. Возможно, в этом есть элемент самоутешения: за решетку мужчина попал второй раз. – Ту же обувь тачать пойду.

Смирнова протягивает мне ботинок:

– Смотрите, вот наш готовый продукт.

Продукт оказывается твердым и увесистым. В народе такие штиблеты называют неубиваемыми.

– Еще бы! Это же для горняков, нефтяников, строителей, – не без гордости перечисляет Марина Германовна. – Кожа толстая, подносок и стелька металлические – ногу защищают.

Не лыком шиты

Роман с башмаками начался в Угличе в середине прошлого века. Тогда на берегу Волги выпускали еще и детали приборов ночного видения для бронетехники, но испытание временем выдержала только спецобувь.

– Централизованная система госзакупок давала гарантию стабильности, – ностальгирует заместитель начальника центра. – Кожу привозили, подошвы – мы еле-еле успевали вагоны разгружать. Шили примерно по 700 тысяч пар в год. На весь мужской спецконтингент страны хватало.

В девяностых годах прошлого века фабрику за колючей проволокой подкосил экономический кризис. Иной раз отпустят товар, а главку платить нечем. Удержаться на плаву помогла бартерная система.

– Однажды пригнали пять машин «скорой помощи». А куда они нам? Вместо уплаты налогов передали их городу, – приводит пример Смирнова. – Так же и с лекарствами для аптек.

Дальше – хуже. Ботинки и сапоги с подошвой на гвоздях, прославившие острог, перестали пользоваться спросом. Производство требовало технического перевооружения, а стало быть, и существенных инвестиций. Привлекательно ли для частного капитала предприятие, где что ни кадр – то рецидивист? Марина Германовна от отчаяния уже собралась подавать рапорт об увольнении, но…

– В 2005 году поехала на ВВЦ. Итальянская компания презентовала оборудование по производству обуви на литьевой подошве. Официальный представитель Роберто Леворато – сейчас я его хорошо знаю, в любое время позвонить могу – как начнет приставать: мол, не желаете ли приобрести? Вернулась домой расстроенная, – вспоминает Смирнова. – А через несколько дней звонят из Москвы. Магазин спецэкипировки, который и с «Газпромнефтью» сотрудничает, и с «Норильским никелем», и с «Русским углем», предложил за свой счет поставить у нас в точности такую же технологическую линию, как на выставке! Цена вопроса – полтора миллиона евро. Мы подумали-подумали да и решили, что терять все равно нечего.

Коммерсанты исправно поставляют сырье. Переход на давальческую схему оправдал самые смелые ожидания. От желающих разместить производственные мощности в местах лишения свободы нет отбоя. Заключенные уже освоили выпуск изделий из ПВХ, на очереди – кроссовки.

– Голова ни о чем не болит, наше дело – просто выполнить заказ, – довольна заместитель начальника центра. – Делаем по 30 тысяч пар в месяц.

Хотя тут строго соблюдают коммерческую тайну, экономический эффект налицо. Но к всенародному признанию Марина Германовна относится скептически:

– Среди вольных предприятий конкуренция серьезная. А у нас свой козырь – незанятые площади и рабочих рук хватает.

Исправленному верить

Ассортимент продукции угличских сидельцев широкий: вагонка, корпусная мебель, оконные рамы, срубы. Не чужды трудные взрослые и высокому искусству. Для столичной бизнесвумен мастерят мольберты.

– В свое время она работала технологом на специализированной фабрике. А после того как предприятие обанкротилось, заняла освободившуюся нишу, – уточняет Смирнова. – Во многих тюрьмах побывала, но у нас месторасположение выгоднее.

От того, что исправительная колония строгого режима превратилась в высокодоходное многопрофильное предприятие, хорошо всем. Труд не только облагораживает осужденных, но и позволяет им зарабатывать. Узники получают в среднем по 180 рублей в день. Часть материального вознаграждения идет на оплату содержания в застенках, часть – на погашение исков, а некоторые, коротая дни за решеткой, умудряются содержать оставшиеся на свободе семьи. Город, область и страна при этом тоже не в обиде: маленькая зона платит в казну 850 тысяч рублей в месяц.

Но, как утверждают в один голос сотрудники уголовно-исполнительной системы, дело вовсе не в получении сверхприбылей. Постоянное расширение производства преследует другую цель – вовлечь в процесс социально-трудовой адаптации как можно больше заключенных. За 20 лет работы Марина Германовна научилась не питать иллюзий в отношении своих подопечных. Многие сидят, считая дни до «звонка».

– Приходят этапы – одни тунеядцы. Ничего не хотят. В глазах пустота, – переживает заместитель начальника центра. – А ведь молодые ребята, лет 30 – 35.

Другая крайность – в обувном цехе складываются трудовые династии.

– Три брата срок отбывают. Один только выйдет, так второй сядет и так далее, – сожалеет Смирнова. – А ведь с виду нормальные мужики. Родом из деревни, мать всю жизнь работала. Да и у самих руки золотые.

Но в серой массе всегда найдутся те, кто, выражаясь языком сотрудников ФСИН, «твердо встали на путь исправления».

– Освободился один по УДО, – рассказывает Марина Германовна. – Теперь строительством занимается, на благотворительность денежки перечисляет – помогает храмы восстанавливать. Да еще и ребенка из детдома взял.

Скорее всего, в этом чудесном преображении – прямая заслуга таких людей, как Смирнова.

Кстати

В исправительных учреждениях Ярославской области сегодня производят не только обувь, но и гофрокартон, деревянную тару, детали для снегоходов, маскировочные радиопоглощающие комплекты.